Не лови золотого коня!
Шрифт:
— Даже не вздумай! Это государев человек, здесь по служебным надобностям. Он мары не разоряет, а ловит душегубов да жульё всякое. А ты ступай, солнце-то почти закатилось.
Золотой конь слегка толкнул мордой Егора в плечо, видать, попрощался и поскакал в сторону заходящего солнца. Хоть Егор и предполагал, что появится волшебная дверь, но всё равно вздрогнул, когда она появилась. На той стороне высоко светило солнце, играя лучами на золотых домах Сарая-Берке и статуе золотого коня, одиноко стоящей перед его воротами. Конь запрыгнул в проём и дверь пропала. Только степь, горизонт и заходящее
Егор вернулся к пролётке. Следователь сидел неподвижно, лишь шевелились губы в тихой молитве:
— Господи, Боже, помилуй мя… — переведя взгляд от степи к Егору, он спросил: — Так кто ты таков, Егор Архипов?
Глава двадцать пятая. Следователь
Следователь ждал ответа, глядя на Егора пристально, растерянно и с небольшой опаской. Вид он имел ошарашенный и потерянный. Похоже, его неверие во всякие россказни и бабкины сказки разбилось об увиденное собственными глазами.
Егор подошёл к пролётке, встал напротив следователя и сказал:
— Человек я, ваше благородие. Вот. — В доказательство вынул из под рубахи крестик на крученом шнурке, затем добавил: — Так уж вышло, что наградила меня мавка печатью своей. Теперь меня никакая нечисть не тронет.
— А этот?.. — начал вопрос следователь и запнулся, переведя взгляд к горизонту. Кадык его нервно дёрнулся.
Егор тоже посмотрел в ту сторону. Солнце почти зашло. Он сразу понял, о чём, вернее, о ком, вопрос, потому ответил:
— Конь-то? Да тоже нечистый дух. Его в золотой статуй колдуны басурманские призвали. Давно, ещё во времена ордынского нашествия.
Следователь, который слегка опомнился и принялся мыслить здраво, пробормотал:
— Вот почему маровщик с одного удара убит, а след такой глубокий, — затем, решительно тряхнув головой, сказал: — Но в протоколе я отмечу, что виной обычная лошадь. Ты, Егор, тоже своих прежних показаний держись. Сам понимаешь.
— А то, — ответил Егор. — Ежели я о золотом коне расскажу, а вы в документах подтвердите, нас быстренько в Жёлтый дом запихают. Будем на соседних койках привязанными лежать. Вот одного понять не могу, чего это аспид золотой на вас, ваше благородие, так взъярился? Вы курганы-то не разоряете.
Следователь передёрнул плечами и сказал:
— Выходит, Егор, ты не только хозяина своего, но и меня спас. Когда конь золотой на меня посмотрел, я смерть свою в его глазах увидел.
— Вам, ваше благородие, в этих местах лучше с полгодика не показываться, кто знает, когда дух угомонится, — ответил Егор. — Видать, подняла его кровушка на землю пролитая, когда Осип Игната зарезал. Не знай, сколько будет теперь этот аспид с наших времён прыгать в стародавние и обратно.
— Егор, даже не знаю, как отблагодарить-то тебя. А иди ко мне в слуги, а, когда подучишься малость, и в помощники. Оклад хороший положу, — предложил следователь. — Что скажешь?
Егор широко улыбнулся и ответил:
— За приглашение лестное спасибо. Но, уж простите, ваше благородие, нам, крестьянам, волюшку вот только дали, ещё не надышался ею.
— А к Павлу в слуги пошёл, — немного ревниво произнёс следователь.
— Так на время экспедиции всего, да с
Следователь немного подумал и сказал:
— Жаль, весьма жаль. Ну, да дело твоё. Помни, если какая надобность появится по делам судебным, всегда на мою помощь рассчитывать можешь. Спроси в окружном суде Межагина Василия Степановича, меня, то есть. А почему ты удивился, слышал, что ли, фамилию мою?
Последнее он спросил, потому что Егор действительно даже немного вздрогнул, уж очень похожей была фамилия следователя на прозванье атаманского лазутчика. Но тогда и ярость аспида золотого понятна — Межага-то с остальными казаками второго золотого коня выкрал, вполовину орду ослабив.
— Фамилию нет, а прозвание слыхал. Не было ли в вашем роду, ваше благородие, казаков? — вопросом на вопрос ответил Егор.
Настала очередь следователю удивляться.
— Откуда знаешь? Да, дед мой, Василь Межага, был атаманом казачьим. Дворянство ему сам государь пожаловал за ратные подвиги в боях против Бонапарта. Отец мой службой себя не утруждал, а я вот по судейскому делу. С отрочества мечтал преступления раскрывать, — сказал следователь и задумчиво добавил: — Деда моего знать ты не мог, молод больно, а папенька о происхождении из казаков умалчивал.
Егор вскочил на облучок, натянул поводья:
— Но, пошли, родимые, — обернулся и ответил: — Деда вашего, геройского, не встречал, а вот с другим прародителем столкнуться довелось. По дороге расскажу, а то уже смеркается.
Весь путь до придорожного трактира Егор рассказывал о своём невольном путешествии в стародавние времена, о знакомстве с казаками, отдельно об атаманском лазутчике по прозванью Межага. Изредка он оборачивался, отвечая на вопросы следователя Василия Степановича.
— Какой он из себя-то был, мой предок? — спросил Василий Степанович.
Егор подумал, сдвинул картуз, почесал макушку и понял, кого ему следователь напомнил, когда из пролётки лихо выскочил.
— На вас похож, ваше благородие, вернее, вы на него. Вот только Межага росточком пониже, да посмуглее будет, — ответил Егор и добавил: — А ещё он многоликий. Ежели в басурманском наряде, то от караванщика не отличишь, а в своей одёже — лихой казак. Ну, так на то он и лазутчик. По годам молод, совсем парнишка, а гляди-ка, деток успел народить. Как говаривает сосед мой, дед Зуда: наш пострел, везде поспел.
— Говоришь, полегли все в том бою с ордынцами? — раздался новый вопрос. — Да, Егор, можешь меня по имени отчеству величать, не по чину.
Тут Егор отвечал, не оборачиваясь, вглядываясь в еле заметную колею. Не хватало ещё в степи заплутать. Хоть и не зима, а хорошего мало.
— Сам я, Василь Степаныч, битву не видал. Нас с Матрёной, племянницей атаманской, отправили коня золотого прятать. А вот в книгах умных написано, мне Павел Петрович ещё до раскопок сказывал, никто из казаков заволжских не выжил, так и не узнали басурмане проклятые, где конь золотой. Жаль вот только, что имена смельчаков не сохранились. Вот ходят по земле Дружинины, Чудновы или Чудинкины, и не знают, от каких героев род ведут.