Не могу больше
Шрифт:
Всё бесполезно.
Никогда не отпустит.
Дверь своей спальни он распахнул одним сильным рывком.
Даже не думай, что я буду глупо топтаться возле дверей, как нерешительный муж в первую брачную ночь. Это всего лишь комната, в которой я когда-то спал (если, конечно, ты предоставлял мне такую возможность), и не больше…
Всё было на своих местах: нетронутый порядок бывшего солдата, который тот оставил после себя, навсегда покидая место, где когда-то был счастлив, где жизнь приобрела изначальный смысл,
Комната, которую он покинул почти два года назад, выглядела… жилой. Нет, не было того, что можно было назвать беспорядком. Напротив, всё было безукоризненно: стул возле письменного стола стоял ровно, именно так, как любил задвигать его он; покрывало на кровати не резало глаз дисгармонией неопрятных складок или помятостей; окно плотно зашторено (даже луч солнца не смеет проникнуть туда, где Джону Ватсону больше не жить); дверца платяного шкафа на дюйм приоткрыта (идиотская привычка, не подвластная никакой муштре)…
Но что-то неуловимо присутствовало.
Вот только, что?
И тут Джон почувствовал это. Запах. Не затхлый запах оставленного жилья, а слегка пряный, едва уловимый - тот, который ни с чем не спутаешь. Запах Шерлока: его крема после бритья и туалетной воды. Всегда ненавязчивый, едва заметный, но привычный уже настолько, что различить его среди гаммы окружающих ароматов очень легко, тем более Джону, чьё обоняние всегда отличалось повышенной остротой, отчего зачастую он немало страдал.
Но не тогда, когда речь заходила о его соседе и друге.
Итак, его комната не была одинока.
…Джон вышел, тихо прикрыв за собою дверь.
И медленно спустился в гостиную, где тяжело опустился в кресло, когда-то принадлежавшее только ему, и его тело мгновенно откликнулось на стертые из памяти ощущения привычной уже тоской.
Господи, как хорошо, как потрясающе хорошо и спокойно. Здесь.
— Отдохнул? — невозмутимо поинтересовался Шерлок, наконец-то положив изрядно помятую газету на столик. — Кофе?
Коротко на него взглянув, Джон отрицательно качнул головой. — Куда ты едешь?
Молчание Шерлока было недолгим, но тягостным — что ответит, как объяснит?
— Недалеко.
— Сложное дело?
— Кажется, нет. Не знаю. Разберусь на месте.
— Я еду с тобой.
Зачем-то снова схватил газету. Тоже мне, спасательный круг…
— Нет.
— Почему? Неужели всё так изменилось? Неужели я перестал быть тебе нужным настолько?
На один миг Джону показалось, что Шерлок сейчас бросится к нему и сделает что-то такое, что навсегда изменит их запутавшиеся, но тесно переплетенные жизни. Он покачнулся на своих чертовски длинных, чертовски прямых ногах, будто силясь сохранить равновесие
— Я не могу тебе этого объяснить. Ты… Ты очень мне нужен, но…
— Я поеду с тобой. Не пытайся корчить из себя благодетеля, заботясь о моём семейном благополучии. Я твой друг, и я тебя не оставлю. Хватит, однажды уже такое случилось.
Он не мог скрыть свою сумасшедшую радость, не сумел, как ни старался: глаза засияли, скулы вспыхнули ало и юно. Но всё-таки возразил, слабо и неуверенно: — Это невозможно.
— Ничего невозможного нет. Когда?
— Завтра утром.
— Как всегда, Паддингтон?
— Да.
Джон встал и направился к выходу.
— Уходишь?
— Надо собраться. Да и с работой придется как-то решать. Но всё это ерунда. Не в первый раз.
— А Мэри?
— А что — Мэри?
*
Ошеломление Мэри граничило с паникой. Она растеряно ходила за Джоном, то и дело задавая один и тот же вопрос: — Куда ты едешь?
В который раз терпеливо объясняя ей причину отъезда, Джон называл цель их поездки и конечный пункт путешествия. Но она снова возвращалась к этому своему «куда», определенно вкладывая в свой вопрос совсем иной смысл.
Мэри не верила происходящему. Её победа оказалась Колоссом на глиняных ногах…
— Ты никуда не поедешь.
Это окончательно вывело его из себя. В конце концов, когда прекратится это безумие, в которое она втянула его так легко?!
— Что с тобой, Мэри? Что с тобой?!
— Что с тобой?! Куда ты собрался? Зачем?
— Вполне обычное дело: я хочу помочь другу, как это и было всегда.
— Всегда? Ты хотел сказать — до того, как в твоей жизни появилась истеричная бесплодная женщина, зацикленная на тебе?
— Господи, Мэри, это невыносимо! Я же тебя не бросаю, и делать этого не собираюсь. Неужели так сложно понять, войти в положение? Это моя жизнь, и очень важное место в ней отведено Шерлоку Холмсу. Тебе придется это принять, или…
— Или — что?
— Ничего. Мне надо собраться.
— А работа?
— Я написал заявление о недельном отпуске. Сейчас, слава богу, нет никаких эпидемий.
— Джон, десять дней до Рождества… Поверить не могу!
— Я взял отпуск на неделю, помнишь? А это семь дней. К Рождеству вернусь.
Она взвизгнула неожиданно громко, оглушив Джона пронзительным отзвуком своей неконтролируемой ярости: — Черт бы побрал твоего любимого Шерлока! Откуда он только взялся?!
— Прекрати! Я устал от твоих грязных намеков!
— Никаких намеков, Джон. — Губы изогнула презрительная усмешка. — Предельная ясность. Ты можешь сколько угодно убегать от себя, но в конце концов уткнёшься носом в его прекрасную задницу. Надеюсь, там он тебя всё-таки трахнет, и ты поймешь наконец, как это мерзко.