(не) Мой Боно
Шрифт:
— Что случилось, почему ты плачешь? — он обнимает мое лицо ладонями, вытирая пальцами слезы.
— Я слышала, как Хмурый сказал, что вас взорвали, и испугалась за тебя, — всхлипываю, тщетно пытаясь сфокусироваться на его лице. Но из-за слез всё плывет перед глазами.
— Не плачь, всё же хорошо. Я тут перед тобой, живой.
Я снова бросаюсь к нему в объятия, но, когда касаюсь плеча, Рома шипит и отстраняется.
— Тебе больно? — я обеспокоенно смотрю на плечо. Мужчина молчит. — Ром, что с плечом?
Слезы
— Ты убьешь меня так, женщина, — он тяжело дышит и затравленно смотрит на меня, — меня немного поцарапало. Но это пустяк.
Он пытается улыбнуться, но выходит кривовато, и Боно кривится, в очередной раз хватаясь за плечо. Я замечаю на его пальцах свежую кровь.
— Расстегни рубашку. Нет, давай я сама, — не дожидаясь его ответа, осторожно расстегиваю пуговицы и пытаюсь снять уже мокрую от крови ткань.
— Я сам, — выдыхая через открытый рот, говорит он и кивает на заднее сиденье, — возьми там бинты и перекись. Надо обработать рану и сделать повязку.
В плече Боно огнестрельное. Свежее. Видимо, потревоженная рана кровит.
— Это Волков? — вытирая салфетками кровь, осторожно спрашиваю.
— Нет, не Волков. Не забывай голову ерундой, — прикусывая губы, стонет Боно, — ты умеешь делать уколы? Там ампула с обезболом.
После укола он успокаивается и уже не так реагирует на мои манипуляции. Моя мама была врачом, поэтому я с детства умела накладывать повязки и обрабатывать раны. Часто она брала меня с собой на работу и я помогала ей, наблюдая за ловкими действиями.
— Тебе нужно к врачу, Ром.
— Мне нужно к тебе, Ник, — устало отвечает он, — ты лучше любого лекарства.
Рома притягивает меня к себе, целуя в висок. Я же приподнимаюсь и заглядываю ему в глаза. Сейчас я могу увидеть, насколько устало и измотанно Боно выглядит.
— Это из-за меня?
— Что из-за тебя?
— Ты же знаешь, что тот парень не виноват, — мне страшно от мысли, что с охранником сделали, повесив на него мои грехи.
— Знаю. Я с первого дня знаю, кто ты. Но это не из-за тебя. Давай только ты завяжешь со своей псевдоработой в агента под прикрытием. Ты понятия не имеешь, куда ввязалась.
— Я выполняла свою работу…
— Глупая, — он целует меня в лоб, — какая же ты наивная и глупенькая у меня. Мы потом с тобой обсудим и этот вопрос. Сейчас я хочу, чтобы ты успокоилась, пошла в дом и вела себя, как ни в чем не бывало. Я заберу тебя отсюда.
— Когда?
— Совсем скоро. Сейчас Хмурый приедет. Я тебя вызывал, чтобы узнать, что говорят про Волкова в клубе. Ты поняла?
— Он в городе?
— Не знаю, — раздраженно отвечает, — но тебе надо валить отсюда, и скорее.
— Я боюсь за тебя… Мы оба знаем, какой Волков человек. Он же тебя сожрет и не подавится.
—
Его губы с нежностью касаются моих с поцелуем. Это мой Боно: нежный, отзывчивый и чуткий, а не тот, о котором рассказывают жуткие истории. Это мой человек, руки которого дарят самые ласковые прикосновения, рядом с ним я чувствую себя желанной. Мой мужчина, с которым, возможно, мы никогда не сможем быть вместе.
— Ну, а если вдруг меня не станет, — он игриво щелкает меня по носу, — я буду тебя донимать.
— Во снах являться?
— Банально, — морщится, — стану ледяным дождем, который ты так не любишь, и буду терроризировать тебя. Чтобы не забывала.
— Ты неисправим, — грустно улыбаюсь, — давай без дождей. Просто будь осторожен.
Глава 43
У меня хорошая интуиция. Когда угрожает опасность, я чувствую это: в районе солнечного сплетения начинается необъяснимая дрожь, которая с каждой минутой усиливается.
Так было, когда умерла мама. В тот момент, когда ее сбила машина, у меня так же колотило в районе солнца. И когда Рома уезжал в день нашей последней встречи. Тогда, четыре года назад было то же самое. В роддоме — тоже.
Поэтому сейчас я с уверенностью жду чего-то страшного, сидя на своей кровати с выключенным светом в одной ночной сорочке, которую мне заботливо принесла Ира. По ощущениям, сейчас около трех ночи, но я могу ошибаться. Прислушиваюсь: слишком тихо. Даже для ночи — чересчур.
Мне кажется, что в звенящей тишине слышны тихие шаги. Так крадется тот, кто не хочет, чтобы о нем узнали. Чужак. И это не игры разума, в доме действительно кто-то есть.
Продолжая прислушиваться, понимаю, что шаги приближаются к моей комнате, и в районе солнца дрожь перерастает в бушующий танец. На нервяках скручивает желудок. Сложнее всего ожидать своей участи.
Понимаю, что незнакомец замирает напротив моей двери, соскакиваю с кровати и хватаюсь за хрустальную вазу, что стоит на тумбе рядом. Просто так я им не дамся. После того как Волков напал на Киру, мне кажется, что его люди придут и сюда. И совсем не хочется погибать по стечению обстоятельств без сопротивления.
Пальцы сжимаются до боли в кисти на вазе, и я с трудом справляюсь с адреналином, которым моя кровь уже перенасыщена. Дверь медленно открывается, а я замираю, прячась за шкафом.
— Доминика, — после недолгой тишины раздается шепот, — я вижу твою тень. Выходи, мне приказано вывести тебя отсюда. У нас мало времени.
Услышав свое имя, я колеблюсь. Рома говорил, что вытащит меня отсюда. Значит, он прислал за мной кого-то и сам ждет снаружи. Хочу вернуть вазу на место, но замираю в смятении. Нет, так я хоть как-то смогу за себя постоять.