(не) Мой Боно

Ельская Ингрид

Он догадывается, что я от кого-то убегаю, и решает помочь. Вспоминаю Лешего, который тоже хотел помочь мне, и вновь торможу, сделав только один шаг в сторону «Ауди». Слишком много людей страдает из-за меня. Не хочу увеличивать список жертв, мне еще с этим жить.

Позади раздаются голоса:

— Пусто! Давай вперед проедем. Эта сучка далеко не могла уйти!

Стоит услышать своих преследователей, как инстинкты работают за меня: я в два прыжка оказываюсь возле иномарки и ныряю в салон. Дверь с той стороны захлопывается, а я с удивлением смотрю на сидящего рядом

мальчика лет трех. Милый, с русыми волосиками и красивыми глазами серого цвета. При виде меня он радостно улыбается и протягивает маленькую ручку.

— Меня зовут Игаль, а тебя? — представляется мне малыш, и я растерянно оборачиваюсь на его отца. Скорее всего, отца. Мужчина продолжает ставить колесо, словно меня и не видел. Тот парень, что присутствует рядом, что-то ему говорит, но слов я не могу разобрать. В машине слишком хорошая шумоизоляция, нас словно отрезало от внешнего мира.

— Я Ника. Это твой папа? — пожимаю маленькую ладошку и снова оборачиваюсь, глядя в окно. Рядом с нами тормозит та самая машина, которая преследует меня. Радует то, что «Ауди» в хлам затонирована и меня не могут видеть, но всё равно я нервничаю. Знаю, на что способны эти ребята, и то, что в машине есть ребенок, который может стать сиротой из-за того, что его папа решил помочь незнакомой девушке, меня сильно напрягает. Но рыпаться уже поздно.

— Нет, это не мой папа. А ты за мной плишла? Ты моя мама? — эти слова заставляют меня оцепенеть, и я поворачиваюсь к Игорю.

— Нет, я не твоя мама, малыш, — глажу его по мягким волосам, и ребенок сразу перелезает ко мне на колени, будто я и правда его мама. В груди начинает щемить: меня никто не назовет мамой. Никогда.

Прижимая мальчика к себе, я поворачиваюсь к окну, наблюдая за действиями мужчин. Мои преследователи подходят к машине. Что-то спрашивают, скорее всего, про меня, и тот парень, который с моим спасителем, показывает рукой в сторону кустов, показывая жестами, что я была в истерике и растрепанная. Видимо, он убедителен, потому что ребята разъединяются: двое срываются в кусты, а другой едет на машине вперед. Кажется, я спасена.

Поменяв колесо, мужчина открывает дверь и ничуть не удивляется тому, что ребенок спит у меня на руках.

— Переложи его на сиденье и выходи, — приказывает он, и я безропотно выполняю его требования.

Выйдя из машины, ежусь, осматриваясь по сторонам. Я совершенно не ориентируюсь в местности и не знаю, куда бежать и как двигаться, чтобы не столкнуться со своими доброжелателями.

— Как они нашли тебя? — спрашивает мужчина, продолжая чересчур пристально меня ощупывать. Под его взглядом я чувствую себя абсолютно голой.

— Меня спрятали тут, привезли ночью. Но на утро к нам ввалились эти люди, убили моего друга, — губы предательски дрожат, и я закусываю кулак, чтобы не разрыдаться.

— Маяк? — подает голос парень, и я удивленно смотрю на него. Ему около тридцати. Голубоглазый брюнет среднего телосложения. Сразу заметно, что парень, скорее всего, занимается офисной работой, потому что у него пальцы пианиста и никакой мускулатуры или сбитых костяшек, которые я привыкла наблюдать в своем

окружении в последнее время.

— Раздевайся, — внезапно говорит мужчина со шрамом, — догола.

— Что? — я вцепляюсь в свою сорочку, испуганно мотая головой. — Сбежала от одних и попала к другим, не лучше.

— На тебе маяк, скидывай всё, что на тебе есть, — повторяет он и косится на своего товарища, — Вадик, садись за руль.

Дожидается, пока Вадим сядет в машину, и начинает невозмутимо снимать с себя рубашку. Передо мной открывается охренительное тело со стальными мышцами. Также у мужчины большое количество шрамов, среди которых я отмечаю огнестрельное в области живота и на плече. Помимо шрамов, привлекает внимание татуировка в виде скалящегося волка на боку.

— Налюбовалась? — он кривовато ухмыляется, и я отмечаю, что у него паралич Белла. Не очень сильно выражен, но одна половина губ не совсем слушается. Но это его тоже не портит. Наоборот, придает своеобразную изюминку. — Раздевайся быстрее. Наденешь мою рубашку.

С этими словами он кидает мне свою одежду и демонстративно отворачивается. Я еще раз смотрю по сторонам и, решив, что иного варианта у меня нет, начинаю быстро переодеваться. Мужчина поворачивается в тот момент, когда я уже застегиваю его рубашку, пропитанную дорогим парфюмом с сандалом и табаком, и подходит ко мне вплотную, срывая с волос резинку для волос и кулон. Я хочу возмутиться, потому что это подвеска, которую подарила мне мама, но замираю под его требованием.

— Теперь в машину садись.

Сажусь в салон и через заднее стекло вижу, как он обливает бензином мою одежду и поджигает. После садится в машину, приказывая Вадику, чтобы скорее валил. Я не знаю, что будет дальше, но одно осознаю точно: сейчас я выигрываю у Хмурого время.

— Как тебя зовут? — спрашивает меня спаситель по дороге.

— Ника, а вас?

— Давай на ты, не люблю, когда выкают, — предлагает он, — я Назар.

От упоминания этого имени я, не задумываясь, восклицаю:

— Волков?!

Назар поворачивается на возглас и с интересом смотрит на меня, затем — на спящего Игоря и протягивает:

— Похож, что ли? — в его глазах пляшут чертики.

— Не знаю, я его не видела, — растерянно пожимаю плечами, — просто имя редкое. Тем более, про него у нас последнее время часто говорят. Рефлекторно выскочило.

— И что говорят про Назара Волкова? — в интонации снова проскальзывает интерес, но мужчина отворачивается от меня.

— Ты не знаешь, что говорят про Назара Волкова?

— Не интересовался особо. Если честно, я даже не слышал о нем, — ухмыляется, показывая Вадику, чтобы брал правее.

— Ну, Назар Волков — это известный криминальный авторитет, который славится особой жестокостью, хладнокровием, склонностью к тирании… — начинаю перечислять я, — говорят, что он поедает всех других бандитов и скоро будет править во всей стране.

— Прямо-таки поедает? И не давится? — хмыкает мужчина.

— Не давится. Его все боятся.

— А ты боишься? — поворачивается ко мне и снова внимательно смотрит, заставляя поежиться.