Не открывайте глаза, профессор!
Шрифт:
— А я не обязана! — мстительно отозвалась я, неожиданно кровожадно обрадовавшись тому, что он меня не видит. — Диплома у меня нет, а потому попытка применять способности вне стен Храма будет караться немедленным отчислением. Отпустите меня!
— Если ты сейчас же не начнёшь меня лечить, — зашипел профессор, — тебя не то что отчислят, ты у меня до конца дней судна под впавшими в маразм гоблинами мыть будешь!
Я почувствовала, как больно впиваются в кожу уже не совсем человеческие ногти, и ойкнула. Вот только стихийного оборота мне тут не хватало…
— Знаешь, почему
— А могли бы просто вежливо попросить. Или спасибо сказать, — я выдохнула — очень хотелось сбежать и оставить блохастого нахала валяться голышом со сломанной ногой. Но вырваться из когтистой хватки не представлялось возможным. — Ну, нет, так нет. Прекратите меня так сжимать, мне больно!
— Ты ещё не знаешь, что такое «больно»! — прорычал профессор. — Больно — это когда у тебя вместо глаз — кровавая каша, и кость торчит наружу! А ты узнаешь, если не приступишь! — по его лицу пробежала тень едва сдерживаемой трансформации, ломая человеческие черты. Я снова ойкнула.
— Да дайте же мне встать! — перекатилась на четвереньки. — Кстати, а эта тварь не вернётся? Не хотелось бы…
— Гарпия? Не думаю. Понятия не имею, откуда она вообще здесь взялась, их же ещё два столетия назад передушили, как цыплят. Ан, нет, остались ещё.
— Что она от вас хотела?
— Это моя ревнивая бывшая.
— Тогда зря я её ударила, она достойна лишь жалости и сочувствия.
— Заткнись уже и действуй!
Я потёрла озябшие руки и решила начать с глаз. Запечатать рану — что ж, примерное представление, как это делается, у меня имелось. Не дать распространиться инфекции, если она проникла в кровь, погрузить в стазис поражённые ткани, снять боль… Боль должна быть адова, хотя бы от поврежденного бедра, но он терпит. Дуплиш, не человек, повезло же им с регенерацией… Впрочем, люди не зависят от болотника, не теряют над собой контроль, не клацают клыками…
— Не так уж плохо, — ехидно подал голос Мортенгейн. — Для деревенской безрукой бабки, разумеется, а не для студентки Храма Наук. Что ж ты делала на лекциях? Дрыхла или ногти полировала?
Я оторвала от юбки кусок ткани — что уж теперь! — и завязала ему глаза, мстительно затянув импровизированную повязку чуть сильнее, чем надо.
— Это необязательно.
— Мне так приятнее, не видеть вашу гнусную стрёмную неблагодарную рожу. Где там у вас что порвано? Жаль, что не оторвано.
Он ухватил меня за руку и потянул к бедру, едва слышно застонав. Только сейчас я осознала, что он действительно совершенно голый, везде — и рефлекторно отдёрнула руку.
— Дура, не дёргайся, нужна ты мне!
— Ну да, я уже видела, что вы предпочитаете тех, кто в перьях, — кивнула я. С разорванной острыми когтями гарпии мышцей оказалось сложнее, требовались
— Слабачка! — прокомментировал Мортенгейн. А вот его голос звучал куда бодрее.
— Я… сейчас… схожу за помощью… в Храм.
— Вот ещё, не надо никуда ходить. И кстати — разболтаешь кому, укорочу на язык, поняла?
— Вы вообще меня не найдёте, — пробормотала я, сглатывая. В руках и ногах нарастала противная слабость, на лбу выступил липкий холодный пот. Слишком большое перенапряжение… хвостатый словно пил мою энергию. К тому же действие восстанавливающего речь эликсира вот-вот должно было закончиться. — Вы же меня… не видели.
— Зато я запомнил твой запах.
Я стала заваливаться на спину, а он приподнялся и ухватил меня одной рукой.
— Твой запах… Дивный.
Совершенно неожиданно он ткнулся носом куда-то мне под мышку, я попыталась отодвинуться.
— Эй, вы чего?! Прекратите. Я…
— Ты маленькая сладкая дурочка с сильным даром донора. Проклятый болотник, — не переставая меня обнюхивать, прошептал профессор. — Таким, как ты, нельзя обучаться целительству, слишком многое ты отдаёшь. Это… потрясающе. А для тебя очень опасно. Тебе никто этого не говорил? Кругом кретины.
— Один вы умный, я уже поняла, — огрызнулась я. — Вам уже лучше, я так вижу. Доберетесь сами теперь, куда вам надо, раз помощь вам не нужна. Отпустите меня.
— Сейчас… отпущу.
Он наклонился ко мне и неожиданно лизнул шею. Горячо и влажно.
— Грэт Всемогущий, тебе действительно надо уходить.
— А я о чём! Не слюнявьте меня, ненормальный…
— Прямо сейчас. Уходи.
— Так отпустите меня! — взвыла я, опять почувствовав острые когти. — Да что же вы де… Ай!
Он прокусил моё предплечье, острая жгучая боль сменилась ледяным онемением почти мгновенно. Профессор облизнулся. Зарычал, обхватывая меня рукой за шею, притягивая к себе. Вторая рука дёрнула ворот платья, беспомощно треснула ткань, обнажая грудь.
— Не надо, профессор…
Глава 2
Я почувствовала ладонь, гладящую меня по волосам, срывающую удерживающую их ленту, эта ладонь прошлась по всей их немаленькой длине, намотала их на кулак.
— Какая сладкая девочка… Даже жаль, что человек. Очень жаль.
— Не надо!
Губы профессора припали к моей шее, и я снова ощутила боль от неестественно острых зубов, моментально сменившуюся спасительным онемением. Кажется, оно волнами разбегалось по телу, которое то теряло чувствительность, то содрогалось от невероятного чувственного возбуждения.