(Не)приемный папа
Шрифт:
Мама ласково гладит по голове, ероша отросшие волосы. Даже к парикмахеру некогда было заскочить. Да и не думал об этом.
– Ты у меня такой взрослый стал. Сам папа, - шепчет мама, наклоняясь и целуя в макушку. – Горжусь тобой, сынок.
Глажу её по обветренной руке и улыбаюсь. На душе впервые за долгое время спокойно становится.
Мама уходит, а я ещё какое-то время сижу с дочкой. Так и не дождавшись её пробуждения, иду к Ксюше. Предварительно прошу медсестру позвать меня, как только Варя проснётся.
Галина Алексеевна сидит рядом с дочерью, но тут же подскакивает,
– Вам поговорить надо. Я в коридоре подожду, - и поспешно выходит.
Вижу, что Ксюша глаза прячет и не решается начать разговор. Что её смущает?
Присаживаюсь рядом, глажу по спутанным волосам, потом наклоняюсь и мягко целую в лоб, слыша её тихий вздох.
– Дима… - шепчет она. – Я теперь долго в себя приходить буду. Не смогу нормально работать. Придётся к маме пока переехать. Не знаю, как дальше. Костя запретил возвращаться домой, - выдаёт скороговоркой.
Вижу, что ей жутко неловко говорить всё это. Неужели она до сих пор думает, что нужна мне только в качестве няни для Вари?
– Из больницы ты поедешь ко мне. Без возражений, - вижу, что пытается новые отговорки выдумать.
– Я почти инвалид, - шелестит она, а по щекам слёзы катятся.
– Что ты такое говоришь? И что напридумывала себе?
– Врачи… они… сказали, - каждое слово Ксюша выталкивает из себя с неимоверным усилием. – Они сказали, что в следующий раз я могу умереть. В этот раз им чудом удалось мне женские органы сохранить. Они советуют поставить спираль, а ещё лучше – стерилизоваться. Чтобы наверняка.
– Я сейчас готов им головы посворачивать, - злость накатывает разрушительной волной. Как они посмели такое в лоб говорить, когда Ксюша только-только в себя пришла? – Я тебе не позволю идти на такую операцию! С ума все сошли?! Да лучше сам стерилизуюсь. У мужчин это всё проще и безболезненней. Но тебе больше мучиться не позволю!
– Ты… после того, как узнал, что я неполноценная женщина, всё равно хочешь быть со мной? – выдаёт она с таким неверием, что мне хочется головой о стену биться. Костя урод! Самая настоящая тварь. Что он вбил этой женщине в голову?
– Ксюш, ну что ты такое говоришь? – заставляю себя говорить спокойно и ласково. Её сейчас нельзя пугать своими гневными вспышками. – Я люблю тебя. Мне неважно, можешь ты родить или нет. Ну, суррогатную мать наймём, если ты так хочешь своего. Да? Только не замыкайся в себе, я тебя прошу.
И впервые Ксюша оттаивает, доверяется. Берёт мою руку в свои ладони и прижимается щекой, прикрывая глаза. Глажу её большим пальцем, пытаясь своей нежностью укутать, как в кокон. Обнимать боюсь, чтобы боль не причинить по неосторожности.
А потом Ксюша снова напрягается.
– Мама… - отводит глаза. – Ей далеко ездить. Можешь договориться, чтобы маме позволили здесь ночевать?
– Я предлагаю вариант лучше. Тебе найму сиделку, а мама пусть живёт в моём гостевом домике и с моими родителями в клинику приезжает. У неё живности нет? Может переехать? Да и тебе потом помогать – после выписки.
– Правда? А она не стеснит тебя? – в Ксюшиной интонации снова недоверие и опасение.
– Ксю, - качаю головой. Сколько же придётся работать над нашими
– Спасибо, - шепчет она.
Вижу, что держится из последних сил. Глаза у неё явно слипаются.
– Отдыхай. Я завтра зайду. Пойду обустройством твоей мамы заниматься.
Глава 16
Ксения
Понимаю, что оттягивать уже нет возможности. Варе остались считанные дни. Мечусь, как загнанная в клетку. Жирную точку в моих терзаниях ставит гинеколог. Да, у меня всё пошло по предыдущим сценариям. Малыша сохранить не получится. Меня порываются экстренно отправить на операцию, но я подписываю отказ и иду оформлять документы на донорство. Прошу врача не говорить Диме. Не хочу, чтобы он чувство вины испытывал. Это только моё решение и мне с ним жить. Не знаю, как умудряюсь делать весёлый вид весь следующий день. Живот тянет, и я боюсь, что не дотерплю до операции. Корю себя, что тянула слишком долго, и теперь моя нерешительность может стоить жизни сразу двум деткам. Но я улыбаюсь.
Даже ёлку вместе украшаем. И, вопреки всему, мне хорошо. Я надеюсь, что сохраню жизнь его дочери. Подарю им то, что судьба уже один раз отняла. Семью. Любящую и счастливую. А если не получится с ними рядом быть, то пусть так. Главное Варенька будет здорова.
Врач долго обрисовывает риски, узнав о моём положении, пытается отговорить, но я стою на своём. Показываю ему результаты последнего обследования и медицинскую историю. Мужчина поджимает губы и качает головой. Он всё понимает.
– Жаль, что вы только сейчас мне всё рассказали, - хмурится. – Если бы чуть раньше. Я знаю клинику, где чудеса творят по женской части. Там отличный санаторий рядом. Вам бы дали шанс стать матерью. Но сейчас…
– Я стану. Отчасти, - улыбаюсь грустно. – Для Вари. Подарю ей жизнь. Пусть, я и не родная ей по крови…
– Вы невероятная женщина. И очень храбрая, - вздыхает мужчина. – Я вызову лучших специалистов. Обещаю, сделать всё возможное.
Киваю и выхожу из кабинета. А потом мы пишем письмо деду Морозу. Я знаю, что желание Димы сбудется, но хочу, чтобы он узнал именно первого числа. Чтобы в чудеса верить начал. Ему это сейчас необходимо.
Пытаюсь запомнить каждую его чёрточку. Заросшие исхудавшие щёки, ореховые печальные глаза, растрёпанные волосы, вязь татуировок, выглядывающих из-под закатанных рукавов. Насмотреться не могу, надышаться.
А потом еду домой и рассказываю о своём решении мужу. Просто перед фактом ставлю. Знаю, что неправа, что надо было раньше поговорить, но сейчас накатывает такое безразличие к нему, что даже удивительно.
Наверное, наш скандал все соседи слышали. Вернее, самую отборную ругань в мой адрес под залпы салюта. Здесь были и упрёки в измене и оскорбления и вообще, столько грязи в свой адрес услышала, что на всю жизнь хватит.
Я не плакала, просто молча собирала сумку. Даже поспать он мне не дал. Напился и крушил квартиру. Хорошо, хватило совести на меня руку не поднять. Я этого сильно боялась. Перед операцией нельзя рисковать здоровьем. Я и так в очень шатком положении.