Не родись красивой, или Точка опоры
Шрифт:
– Еще! – потребовала Элла, когда я закончила играть. Ее щеки раскраснелись.
– А что сыграть?
– Что помнишь!
Я провела рукой по лбу.
– Господи! Да я столько помню! Хочешь, сыграю «Скитальца» Шуберта?
– Хочу!
– Нет, он длинный, - отказалась я. – И «Карнавал» длинный.
– Шуберта? – спросила Генриэтта любознательно.
Я щелкнула ее по носу.
– Шумана!
– А-а-а…
– «Симфонические этюды» тоже длинные…
Я снова положила руки на клавиатуру, и
– Мендельсон, - объяснила я, оборвав тему на середине. – Концерт для фортепиано с оркестром. – Элла! Откуда я все это знаю?!
Приятельница минуту смотрела на меня сияющими глазами.
– Аня! Ты пианистка! – объявила она торжественно.
– Ты думаешь? – спросила я беспомощно.
Элла коротко фыркнула.
– Я не думаю! Я уверена! Смотри, что ты играешь: «Симфонические этюды», «Скитальца», «Карнавал»… Такие вещи в музыкальной школе не проходят, знаешь ли! Это, милая моя, высший технический пилотаж! Либо Гнесинское училище, либо консерватория!
Я опустила крышку и оперлась на нее локтями. Обхватила пылающие щеки ладонями и порылась в недрах памяти.
– Гнесинка… консерватория…
– Ничего? – спросила Элла, с надеждой наблюдавшая за мной.
Я только вздохнула.
– Ну, ничего, ничего, - заторопилась Элла, обнимая меня за плечи. – Не напрягайся, не надо… Потом все вспомнишь. Видишь, уже получается!
Я открыла крышку и взяла несколько широких развернутых аккордов.
Да, нужно признаться, что за инструментом я чувствовала себя уверенно.
Я дождалась, пока звуки растворятся в воздухе, сняла руки с клавиш и посмотрела на Эллу. Она сияла.
– Я знала, - начала она, волнуясь. – Я с самого начала знала, что ты человек нашего круга. Видишь, как я все угадала? Господи, как же я рада!
Я посмотрела на ее раскрасневшееся от удовольствия лицо. Подозреваю, что и мои щеки были не менее яркими.
– Я тоже рада, - ответила я, но более спокойным голосом. – Знаешь чему?
– Чему? – жадно спросила Элла.
– Тому, что не буду бездарной нахлебницей! – припечатала я. – Хочешь ты или не хочешь, я буду заниматься с Ритой музыкой. А если ты против…
– Господи! – перебила меня Элла, прижав руки к груди. – Да я не против! Я… я… я просто счастлива, что все так хорошо получилось!
Она помолчала и бесхитростно добавила:
– Прямо как в кино…
Я обернулась к Генриэтте и спросила:
– А ты как? Не возражаешь?
– А ты строгая училка? – тут же задала Генриэтта первый практичный вопрос за прошедший час.
– Думаешь, я помню? – уныло ответила я.
И девочки расхохотались.
* * *
– Вы, оказывается, прекрасная пианистка?
Максим
– Что и говорить, интеллигентная профессия.
– Ну, не знаю, насколько прекрасная, но играть умею.
– Отлично, отлично, - пробормотал он, блуждая глазами по потолку. Остановился и воскликнул:
– Послушайте, Аня, а это мысль! Что если поднять архивы музыкальных училищ? Там же должны храниться фотографии выпускников! Вдруг и вас обнаружим!
– Вы представляете, сколько фотографий придется пересмотреть? – спросила я. – Лет за десять!
– Ну, тогда можно развезти ваши фотографии по музыкальным училищам, - изменил план Максим. – Говорят, что педагоги помнят всех своих учеников…
– Да, кончено, - согласилась я. – Но давайте сначала покажем фото по телевизору. Так охват аудитории будет больше. А если никто не откликнется, можно будет проехаться по музыкальным училищам.
– Ну, хорошо, - сказал Колобок. – Наверное, вы правы.
Он посмотрел мне прямо в глаза, что делал редко, и еще раз дружелюбно улыбнулся.
– Я рад, что появилась какая-то определенность. За вас рад. Наверное, это действительно трудно: жить, не зная своего имени.
Я только вздохнула.
Колобок легко притронулся к моему плечу ободряющим жестом и сказал:
– Есть еще один человек, который горит желанием вам помочь.
– Правда? – удивилась я. – Кто?
– Вика Грачева. Она живет в соседнем доме. Правда, Вика помогает людям не совсем бескорыстно.
– А-а-а, - догадалась я. – Издательница! Ей хочется написать о моей драматичной судьбе…
– Ну, что-то вроде того, - не стал спорить Колобок. – Вы не против? У нее хорошие тиражи!
– Я подумаю, - пообещала я корректно. Вику я еще не видела, поэтому не могла заранее сказать, какие эмоции она у меня вызовет.
– Думайте, - согласился Колобок.
– О чем? – спросил голос за нашими спинами.
Мы одновременно обернулись. В комнату бесшумно вошла Элла.
– Видишь ли, милая, - пустился в объяснения Колобок, - Вика предложила напечатать у себя в журнале статью о… о нашей гостье. С фотографией, разумеется. Вдруг что-то из этого выйдет?
Элла пожала плечами.
– Аня, не советую, - сказала она, поворачиваясь ко мне. – Благотворительностью наша Вика не занимается. После ее добрых дел обычно остаешься не только без последней рубашки, но и без скальпа.
– Ну, зачем ты так, - мягко попенял муж.
Элла досадливо махнула на него рукой.
– Молчи, ради бога! Ты, как все мужики, видишь одну парадную вывеску!
– А у Вики вывеска… парадная? – осторожно поинтересовалась я.
Элла поджала губы.
– Для ее возраста сойдет.