Не рычите, маэстро, или счастье для Льва
Шрифт:
Поэтому: «Бегут по лесу дровеньки, а в дровнях – мужичо-о-о-ок», - они уже работали на пятерых. Сергей приоткрыл только глаза, не потеряв ритм, посмотрел на еще одного солиста, показал Саше указательный палец. Дескать, один споешь дальше?
Мальчишка уверенно прошел на сцену, уже не «скрываясь», Лева только успел кивнуть администратору – все в порядке. Саша огляделся. И решительно подошел к табуретке около рояля. Лихо залез на нее.
Они смогли не загоготать. Они профессионалы. Сегодня можно с уверенностью сказать, что
– И вот одна нарядная… - раздался полетный, уверенный голос. Сильный. Красивый.
Саша. Сын.
Лева просто задрожал от гордости. И удержать себя в руках стало неимоверно сложно, потому как что-то защипало в глазах. Закололо в сердце. Но… Музыка подхватила. И потащила волной за собой. Он же не мог сбиться на бэк-вокале и подвести сына!
Отзвучали последние ноты. И… грянуло!
Саша, как-то растерявшись, слушал овации. Потом поклонился. Не слезая с табуретки.
– Еще одну? – спросил у него Лев, вдруг поняв, что просто нельзя утаскивать сына по сцены.
– «Когда уходит год младой», - гордо сообщил Саша. – Я в садике ее пою.
Микрофон выключен не был. Все услышали. И грохнули.
«Крещендовцы» кивнули – работаем. Артур объявлял уже, что к ним присоединился еще один вокалист – просим любить и жаловать. Только надо бы раздобыть стул, чтобы молодого человека было не только слышно, но и видно. Лева разбирался с тональностью, наигрывая на рояле. Генеральный директор рукоплескала и вытирала слезы умиления, показывая музыкантам большие пальцы. И радовалась так, словно пение собственного внука слушала.
«Ира меня убьет!
– подумал Лева. – Хотя может удастся скрыть?»
Мысль была замечательная, но маловыполнимая. Потому как на телефоны народ снимал с упоением. И можно с уверенностью было сказать, что постить будет. И много. Так что…
Готово. Саша – на стуле посреди сцены. Важно кивает. Он готов.
Вздохнув на тему: семь бед – один ответ, Лева коснулся клавиш. И музыка отозвалась. Голоса зазвучали. И все получилось. А главное – Саша был счастлив. Если у тебя есть очень целеустремленный маленький музыкант, который очень хочет на сцену – то как его удержишь в гримерке. Даже с полным пакетом игрушек? Правильно, никак.
А так – глазки горят, руки чуть подрагивают. Но голос… Голос рабочий. Тормозов нет. В восторге зрителей просто купается. Странно видеть свое отражение в ребенке. Но ведь и он сам таким был. Или таким и остался? Счастливчиком… Допели. Лева поднялся из-за рояля, подхватил сына на руки. Они поклонились.
– Можно я останусь? – Саша. – Я правда-правда мешать не буду.
– Сейчас конкурсы. Мы отдыхаем. Потом – можно, - покачал головой Лева, смиряясь. И понимая, что если в зале будет хоть землетрясение, то сын все равно будет слушать только пение. И музыку.
– Ты в следующий раз микрофон неотстроенный не хватай, - рокотал Сергей. –
– И на высоких микрофон убирай на вытянутую руку, - советовал и Артур. – Странно, что не зафонил. Голос у тебя сильный.
– Надо отгонять, - кивал Иван. – Толком с микрофоном же работать не приходилось парню.
А Лева молчал. Он был настолько счастлив, что… пожалуй, хотел только запись со «Снежинкой». Ну, наверное, чтобы Ирина его не прибила. Хотя, может быть, услышав, она поймет…
– Лева! – дверь в гримерку распахнулась и к ним зашла генеральный директор. – Ребята! Я… я просто в восторге! Спасибо вам за этот сюрприз!
Лева с трудом удержал лицо. Сюрприз так сюрприз, что там сказать. А ему самому какой.
– Познакомьте меня с молодым человеком, - распорядилась давняя фанатка.
– Саша, - поднялся юный музыкант, пока Лева, да и все остальные чуть подрастерялись. Вот теперь реально не представляя, как выкручиваться. Ирина не говорила Саше, что Лев – его отец. Это знали все. И как она отнесется к тому… Оо-о-ох.
– Александр, - поправился мальчишка, истолковав неловкую заминку не совсем правильно.
– Ты чудесно пел, Александр. Ты очень похож на… - Она перевела взгляд на Леву и правильно поняла его умоляющий взгляд. – На Льва. Такой же замечательный. И поете просто прекрасно.
– А я на рояле люблю играть, - засиял мальчишка.
– Оно и понятно, почему, - рассмеялась дама. Обернулась к Леве: - Когда-нибудь вы мне расскажете эту прекраснейшую романтичную историю?
– Всенепременно, - Лева поцеловал протянутую руку. – Всенепременно.
…
– Бабуля! А вот скажи мне, что вообще происходит?
Голос Ирины был преувеличенно нежным. И ее это «бабуля». Понятно, что она злилась. А что ей оставалось делать – она зашла на ютуб с утра. Песенку послушать для бодрости. Что ж. Послушала. И «Елочку». И «Снежинку» из любимого ею фильма «Чародеи». Посмотрела на интерьеры дорогого ресторана, в котором работали музыканты «Крещендо» вместе с новым солистом четырех лет.
В Москве. В ресторане. С отцом.
Да твою ж!!!
Шикарные новости. Такой сюрприз. И что-то ей подсказывало, что Лева к этому всему имел слабое отношение.
– Видишь ли, воробушек, - начала было Антонина Георгиевна.
– Погоди. – Ирина, услышав родной голос так взбодрилась, что даже злиться перестала.
– Что с тобой? Ты почему хрипишь так? У врача была. Простыла? Или…
– Стоп, - просипела госпожа профессор. – Ничего, чтобы не исправил голосовой покой и бутылка минеральной воды. Лучше две.
– Что? Да что вообще происходит.
– Ну, я в Москве оказалась. Мы тут немного посидели. Поговорили. И… Так получилось.
Смущения однако в голосе бабушки не было совсем. Так, легкая усталость от хорошо выполненной работе. И с кем, спрашивается, она в Москве встречалась?