Не сказка о птице в неволе
Шрифт:
– Ее нельзя трогать, – сообщаю я на случай, если Хоторн не в курсе, на что Гейл награждает меня снисходительным взглядом.
– Я слышал, Пит, – говорит он. – Только мы с ней старые друзья, тебя еще и рядом не было, когда она уже доверяла мне, как себе.
– Все изменилось, – резко говорю я.
– Точно, – Гейл улыбается, хотя его улыбка кажется искусственной. – Изменилось. Ты влез в нашу жизнь.
Встаю со своего места, сжимая кулаки. Надо отвлечься! Подхожу к камину, опускаясь рядом на корточки. Кочергой с витиеватой ручкой шевелю почти истлевшие
– Я не виноват, что все так вышло, – говорю я огню.
– Не виноват, – соглашается Хоторн, хотя в его голосе и нет особой уверенности. – Она боится тебя. Что ты ей сделал?
Резко оборачиваюсь.
– Тебя она тоже боится! – защищаюсь я.
Гейл выглядит озабоченным, даже немного растерянным, и внезапно я понимаю, что он не знает всего, что случилось с Китнисс. Доктор Меллер говорила, что только нескольким людям известно о сексуальном насилии, совершенном над Китнисс, остальные же уверены, что ее только били и нанесли увечье ножом. И так только лучше: незачем к ее физической боли примешивать еще и унижение от того, что о произошедшем будут знать посторонние.
– У нее есть особый повод для страхов? – тихо спрашивает Хоторн.
Вглядываюсь в его лицо, решая, хочу ли я, чтобы он знал. Это не его тайна. Но, если разобраться, и не моя. Они с Китнисс друзья. Если бы Китнисс могла говорить, то, наверное, призналась бы ему, пожаловалась. Или ничего бы не сказала?
Внутренний голос, словно издеваясь, подсовывает мне мысль о том, что если Хоторн не узнает о причине страхов Китнисс, то будет и дальше вести себя нахально и агрессивно. Ей не может это понравиться. Китнисс будет злиться. А еще она будет пугаться. И страдать. Это подло с моей стороны, но я решаюсь, надеясь, что в итоге она укажет охотнику на дверь.
– А ты спроси у нее, – говорю я.
Гейл хмурится.
– Издеваешься?
– Нисколько! – отряхиваю руки от сажи, подвешиваю кочергу на петлю. – Вы же друзья? – выделяю это слово. – Вот и спроси!
Выхожу из гостиной и делаю первые шаги по ступеням, когда Гейл появляется в дверях, окликая меня.
– И где мне спать? – интересуется он.
Оборачиваюсь. Хоторн снова нацепил маску превосходства.
– У себя дома!
Он усмехается и выглядит победителем. Как ему это удается?
– Белье в шкафу. Постелешь себе сам.
Нахожу Китнисс в спальне, она лежит посреди кровати, поджав колени к груди. Заметив мое приближение, она отодвигается, чтобы я мог лечь. Укладываюсь на бок, глядя ей в глаза.
– Все хорошо?
Она шмыгает носом и неуверенно кивает.
– Ты… рада, что… он приехал? – вопрос дается мне тяжело, но я должен знать.
На этот раз Китнисс не требуется время на размышление – мгновенный кивок.
– Хорошо, – говорю я, переворачиваясь на спину.
Нисколько это не хорошо. На душе вьюга. Ведь это же
Тру руками лицо, устало прикрывая глаза. Кого я обманываю? Если бы я был уверен в чувствах Китнисс, то не исходил сейчас бессильной злобой. Охотник был ее близким другом. Не только другом, они целовались. Даже если Китнисс отрицает, между ними всегда была особенная связь – ничего подобного мне от нее не получить, как бы я ни старался. Они понимают друг друга, читая взгляды. Они улавливают жесты, мимику, настроение: годы, проведенные бок о бок, сроднили их.
Китнисс шевелится, и я поворачиваюсь к ней. Виновато отводя взгляд, она встает, чтобы уйти.
– Ты к нему? – вырывается у меня.
Китнисс замирает, теперь уже смотря с укором.
«Нет».
– Хорошо… Извини.
Подойдя к шкафу, она достает оттуда полотенце и выходит из комнаты: снова пошла мучить свое бедное тело, обдирая кожу докрасна.
Решаю, что не хочу засыпать без нее, поэтому так и лежу, ожидая, пока Китнисс вернется. За окном начинается дождь, крупные капли уверенно барабанят по стеклу, постепенно погружая меня в транс.
***
Распахиваю глаза, обнаруживая, что заснул в ожидании. Свет в комнате не горит, в окне мокрая ночь.
Ворочаюсь, замечая, что кто-то заботливо укрыл меня одеялом. Поворачиваю голову, чтобы взглянуть на Китнисс, и с удивлением понимаю, что соседняя половина кровати пуста. Даже не расправлена.
Сажусь в кровати и оглядываюсь, сам не знаю зачем: не притаилась же Китнисс где-нибудь в темноте. Громкий раскат грома только добавляет драматизма и трепета в мою душу. Резким движением скидываю одеяло и встаю.
Быстрым шагом иду в ванную: я почти уверен, что ее там нет, но все-таки заглядываю внутрь. Комната пуста.
Возвращаюсь к лестнице, спускаюсь вниз. На кухне горит свет, и кривой прямоугольник, сужаясь, стелется по полу. Само собой выходит, что я замедляюсь, стараюсь двигаться бесшумно, и оказываюсь все ниже, различая приглушенный голос Гейла. Прислоняюсь к стене, прячась от глаз охотника и Китнисс: я не сомневаюсь, что она там, с ним.
Сейчас мне безразличны научения отца, что подслушивать – признак слабости. Это мой дом, а Гейл вторгся в него. Все, что я делаю – защищаюсь, а для этого мне нужно знать, что задумал противник.
– …Китнисс, это не выход… Они отправили тебя сюда, списав со счетов…
Хоторн говорит негромко, но уверенно, я улавливаю нетерпение в его голосе.
– …Тебе не обязательно прятаться здесь ото всех… Хочешь, я увезу тебя в Двенадцатый?
Раздается скрип отодвигаемого стула, несколько тяжелых шагов.
– Двенадцатый, Китнисс! Это наш дом, помнишь?
Речь Гейла становится все более жаркой.
– Дистрикт начали восстанавливать, там нужны рабочие руки. Мы можем помогать: я уволюсь из армии, будем трудиться вместе, построим свой дом!