Не совсем пропащий
Шрифт:
– Кормит, почему не кормит. А задолжал в основном на выпивку. Рубль, два займешь... Потом снова. Потом сами угостят в счет долга. Так и набежало незаметно.
– Ну что ж, долги надо отдавать.
Зазвонил телефон. Майор снял трубку:
– Федорчук слушает. Привет, Андрей Андреевич. Кражи? Бывает и такое. Вчера вот на рынке два ящика апельсинов уплыли. Пока ничего. Ищут вот ребята, бегают...
Непроизвольно взгляд майора остановился на лице Трубикова. Тот потупил глаза, неестественно закашлялся.
– Так что с тобой
– спросил Федорчук.
– Надо прописываться, - развел руками Трубиков, - да вот придется ли жить дома...
– Давай сюда бумаги. Заявление есть, так, все в порядке.
Майор наложил резолюцию, расписался, и, возвращая документы, сказал:
– Все это отнесешь паспортистке в ЖЭК. Понял?
– Понять нетрудно, но как все же с женой?
Федорчук встал, Трубиков тоже. Но майор не торопился уходить. Заложил руки за спину, прошелся по комнате.
– Та-ак... А может не прогонит, если придешь?
– Не откроет, это точно. После вчерашнего...
– Ключ-то у тебя есть?
– Потерял.
Федорчук вдруг остановился перед ним, посмотрел в глаза:
– Приходит она на перерыв домой? С работы, я имею в виду.
– С двенадцати до часу всегда дома. А зачем вам это?
– настороженно спросил Трубиков.
– Да так... Давай договоримся: сегодня днем ты дома не появляешься, понял? Лучше к вечеру возвращайся.
И сразу - спать. Если пустит, конечно. Главное - молчи, ни о чем не расспрашивай. Не заводи разговора, поиял?
– внушал Федорчук.
– Техника несложная. Я все сделаю, как вы говорите.
Только напрасные хлопоты. Ее-то я знаю.
– Это уж не твоя забота. Сходи в кино. Пообедать не забудь. Деньги найдутся на обед и культурные нужды?
– Есть, - соврал Трубиков.
– Покажи.
– Да есть же, - повторил Трубиков, нехотя залезая руками в карманы. Денег, конечно, он не нашел.
Федорчук вытащил из бумажника два рубля.
Трубиков попятился к двери, пряча руки за спину.
– Бери, кому говорят, - уже строже сказал майор.
Трубиков окончательно растерялся и пятился задом до тех пор, пока не наткнулся на входившего с папкой в руке.
– Ну, будь здоров, - сказал Федорчук, пожимая Трубикову руку.
8
Открыла... Молчит, в глаза не смотрит. Руки краевые, в мыльной пене, стирает. Он прошел впереди нее, напрягся, будто опасаясь неожиданного удара в спину. Нина направилась в ванную, а он, войдя в комнату, обнаружил, что за двое суток здесь ничего не изменилось, лишь тюфяк его лежал не на полу, а на батарее, сложенный вдвое.
Трубиков покрутился по комнате, разделся, вышел на кухню, закурил. Вспомнил просьбу Федорчука - ни о чем не спрашивать, не заговаривать. И показалось ему все это подозрительным. Но удержался. Против желания не открыл дверь в ванную, не полез с расспросами. Тихо вернулся в комнату, снял с батареи тюфяк. Расстилая, буркнул под нос:
– Ладно, все одно, хуже не будет...
Этот
На удивление, спалось ему сегодня хорошо. Не преследовали кошмарные сны и не болела голова.
Утром проснулся как никогда поздно. Сразу же засуетился - опоздал на рынок. Но, вспомнив о вчерашнем разговоре с Федорчуком, лениво прикрыл глаза и повернулся на другой бок, лицом к батарее. Поворачиваясь, успел заметить, что Нина стояла у зеркала и медленно расчесывала свои густые волосы. Трубиков почему-то вспомнил о своей рано появившейся лысине и тяжко вздохнул: "А что, она запросто может меня бросить и найти себе подходящего мужа. Ведь я незаметно для себя самого превратился в тунеядца. Они, - он имел в виду и сына, - ничего хорошего от меня не видят, кроме неприятностей..." Но волна самолюбия вдруг захлестнула его,
"Да не такой уж я и пьяница, как некоторым кажется. Вот возьму и перестану пить! С сегодняшнего дняточка!"
Услышав шорох у батареи, Нина повернулась в его сторону, подошла поближе, остановилась и молча принялась рассматривать лицо мужа. Он, чувствуя на себе взгляд, не стал прикидываться спящим, как это делал раньше. Открыв глаза, смело посмотрел ей в лицо.
– Я ухожу в магазин, - удивительно спокойным голосом сказала Нина. Когда вылежишься, убери, пожалуйста, свое логово.
Он молча продолжал смотреть ей в лицо.
– Деньги возьмешь на столе, - строже добавила она, - и отнесешь своему... этому... Пню, что ли?
Он сразу же вскочил на ноги, босиком подбежал к столу.
На чистой скатерти, прижатые стеклянной пепельницей, лежали деньги. Трубиков схватил их, пересчитал: восемь пятерок и две бумажки по рублю. Еще раз пересчитал, покрутил в руках. Вдруг зло прищурился, стиснул зубы, положил деньги на прежнее место, грохнул о стол пепельницей.
– Издеваешься, - со свистом прошептал. Нарочно повернулся спиной к столу, начал одеваться, но не выдержал. Обернулся. Деньги лежали на месте. Постой, постой, откуда она узнала, что сорок два? Кому я об этом говорил? Лизе - раз, Федорчуку... И все, кажется. Лиза говорить об этом Нинке не станет. Да и встретиться они не могли: Значит, Федорчук?
Трубиков сгоряча усмотрел в этом что-то нехорошее.
"Та-ак, - раздумывал он.
– Теперь следить станут, куда я пойду с деньгами... Или сама благоверная, или его мальчики. Ну и следите. А я вот назло всем возьму да и пропью ати деньги", - вдруг со злостью решил он. Быстро оделся, взял деньги, сунул их в карман плаща и вышел из дому. Постоял у подъезда, посмотрел по сторонам. Но вокруг ничего подозрительного не заметил.
Трубиков сжимал в кармане эти злосчастные деньги и никак не мог понять, что же с ним происходит. Случившееся тяготило его, мешало думать даже о водке, он готов был выбросить эти пятерки и рубли в урну.