Не та профессия. Тетрология
Шрифт:
– Нравится? – со скрытой гордостью спрашивает старик у меня, кивая на чеканные узоры.
– Неплохая работа, – киваю. – Впрочем, набор явно для особых случаев, было бы странно, если бы он не производил впечатления…
– А что значит, для особых случаев? – Алтынай с любопытством берёт вторую ложку, разглядывая витые узоры на ней.
– Для особо дорогих гостей, – поясняю. – Тут, в отличие от коша, не каждому гостю дают такую особую посуду.
– А-а-а, а у нас любому гостю лучшее, – понимающе кивает Алтынай. – Видимо, такой обычай
Старик только с удивлением крякает, переводя взгляд с меня на Алтынай. Которая периодически троллит окружающих, пользуясь своей детской ипостасью.
– А что в этой посуде особого? – всё так же наивно спрашивает у меня Алтынай.
Не знаю, как насчёт Иосифа, а меня такой её взгляд уже не обманывает: соображает она получше взрослых. А с таким вот детским выражением лица обычно просто развлекается.
– Ложка серебряная. Явно регулярно полируется, – показываю пальцем на тщательно проработанные детали узора. – Оксидные плёнки с серебра надо убирать регулярно: окисляется серебро быстро и после этого темнеет. А лигатуры тут наверняка такие, что образованию оксидных плёнок не препятствуют…
Вопрос сохранности серебра мы с Алтынай обсуждали, когда она показывала потемневшие от времени серьги прабабки. От нечего делать, суть процесса окисления объяснил (понятие кислоты ей оказалось известным).
Понятие лигатуры, как добавки в мягкие серебро, золото и платину, я ей тоже тогда объяснил.
Но Иосифу такие детали о нашем общении не известны, и он широко открывает глаза, переводя удивлённый взгляд с меня на Алтынай.
Пока чайник на жаровне не закипает и вода не начинает выливаться, гася угли.
Чай старик заваривает прямо в чайнике, церемонно затем разливая его нам по чашкам.
После моей эскапады с оксидными плёнками серебра, он начинает ко мне обращаться чуть более уважительно, почти как к Алтынай, видимо, перестав принимать за тупого мордоворота.
– А в чём была суть конфликта с ткачами? – спрашиваю между делом между первой и второй чашками чая.
– Просто грубая сила, – надувается Иосиф. – Которой лично мне нечего возразить. Гильдия ткачей тут – дари. И их много. Раньше они на меня не обращали внимания. Но в предыдущие сезоны я арендовал торговое место только на две-три луны. А сейчас оплатил за весь год вперёд.
– Уважаемый, нам не до конца понятна подоплёка, – переглянувшись с Алтынай, выражаю наше с ней общее мнение. – И что изменилось? Налоги, насколько мы поняли, вы платите регулярно. Какова причина их претензий?
– Предполагаю, что раньше две луны в году, в периоды празднеств, ткачи на меня просто не обращали внимания. А сейчас… – старик замолкает на некоторое время, видимо, получше подбирая слова. – Они требуют неоговоренный Наместником налог и в свою пользу. Причём, теперь вот так, с позиции грубой силы.
– Но есть же городская и рыночная стража? – снова переглянувшись
– Они подходили ко мне два раза. И в случае конфликтов, один из ткачей задерживается стражей вместе со мной, и на время разбирательства я не смогу торговать. Я пока не уверен, что в этом и есть весь их замысел, но…
– А аренда за лавку должна оплачиваться без просрочки, – догадываюсь я.
– Да, правильно, – он удивлённо смотрит на меня. – Я более чем уверен, что убытки местного ткача за пропущенные дни торговли ему компенсирует гильдия. Для которой это копейки.
– А потом, следующий из ткачей затевает ссору, – продолжаю то, что само просится на язык. – И снова, твоя лавка не торгует, а второму ткачу тоже компенсирует Гильдия, да?
– Молодой человек понимает в торговле намного больше, чем можно предположить по первому взгляду, – без былого сдержанного презрения в голосе вздыхает Иосиф. – Несмотря на явно богатырскую внешность, ум молодого человека впечатляет не меньше.
– Он много в чём понимает, – весело хлопает меня по плечу сидящая рядом Алтынай.
– К сожалению, лично у меня пока нет полного понимания, как сопротивляться этим поборам. – Со сдержанным достоинством вздыхает Иосиф. – Я, с одной стороны, очень хорошо знаю: разбойникам ничего платить нельзя. Даже если они рядятся в форму Гильдий или стражи и защищаются законами: если заплатишь раз, будешь платить всегда… Но здесь моих соплеменников совсем не много. И на взаимовыручку моего народа рассчитывать не приходится.
– Почему не закроете лавку? – задаю вполне логичный и напрашивающийся вопрос.
– Привлекательные возможности. Развитая торговля в городе и окрестностях. Богатые покупатели, не жалеющие никаких денег на роскошный внешний вид. – Достаточно откровенно объясняет Иосиф. – И никого из тех, кто мог бы торговать таким же товаром, как есть у меня.
Ну да, отсутствие конкуренции на уже развитом рынке способно сподвигнуть на героические свершения… В пользу золотого тельца. Впрочем, кто я такой, чтоб судить; каждый самовыражается по-своему.
Мы с Алтынай опять переглядываемся: Иосиф говорит правду, но чего-то явно не договаривает. И мы оба это видим.
– У меня есть мысли, что можно было бы сделать, – Алтынай преображается за какое-то мгновение и из смешливой девочки начинает выглядеть действительно как дочь хана. – Но вначале хотелось бы услышать все имеющиеся соображения полностью.
– Присоединяюсь, – киваю я.
Иосиф, немного поколебавшись, сообщает об объединении торговцев его народа. Которые действуют на территории нескольких стран и которые рассматривают варианты расширения рынков; и по поручению которых он тут проводит что-то типа разведки боем (насколько понимаю, он имеет в виду рынок капиталов, но это я у него уточню позже, не хочу сейчас перебивать ).