Не в силах устоять
Шрифт:
— В какой-то степени. — Губы Кэмерона изогнулись в ироничной улыбке.
Гриф вздохнул.
— Почему тебе обязательно надо выглядеть таким чертовски загадочным?
— Дело не во мне. — Потом с откровенностью, удивившей Грифа, он добавил: — У меня полно недостатков, но в отличие от тебя сейчас мне не хочется о них говорить. — Через секунду Кэмерон стал самим собой и сказал с насмешкой: — Я говорил о твоих чувствах. А что сказала леди, когда ты увидел ее утром?
— Я ее не видел, — признался Гриф. — Она уехала к подруге еще до того, как у меня появился шанс поговорить с
— Насколько я понимаю, ты это так не оставил.
Гриф кивнул.
— Сначала… я это не планировал. Но потом мне показалось трусостью просто взять и вернуться в Лондон.
— Значит, тебе удалось встретиться с ней с глазу на глаз. — Пауза. — Или вы соединили другие части тела?
Рычание Грифа прервало язвительное замечание Кэмерона.
— Да, мы говорили. Но было бы не по-мужски передавать наш разговор. А твои догадки мне не нравятся.
— Планируешь снова с ней встретиться?
— Я еще не решил. Даже если решу… она твердо дала мне понять, что… — Гриф внезапно запнулся, желая переменить тему. Его взгляд упал на открытую книгу с иллюстрациями. — Я надеюсь, что ты не думаешь взять ее с собой? — спросил он, нахмурившись. — Если тебе нужны деньги, наложи свою хищную лапу на что-нибудь, другое.
— Я просто смотрел. На днях видел похожую книгу и хотел убедиться, что мои предположения небезосновательны.
— Где? Существует всего несколько экземпляров.
— У одного из дилеров.
— Ты имеешь в виду «малину»? — настаивал Гриф, имея в виду притон, куда воры приносят на продажу украденное.
— Да, если хочешь знать. Какой-то тип хотел продать мне эту книгу и еще кое-какие предметы. Меня ничего не заинтересовало, но мне стало любопытно.
— В каком смысле?
— О, некоторые незначительные детали, которые для тебя не имеют значения, — как-то неопределенно ответил Кэмерон и, поставив стакан, подошел к письменному столу. Когда он начал перелистывать страницы, стал чувствоваться запах чернил и старой бумаги.
Какие успокаивающие запахи. Не похожие на цветочные ароматы, преследовавшие его почти весь день. Проклятие. В духах леди Брентфорд содержится какой-то тайный ингредиент, который опьяняет сильнее, чем алкоголь.
Знакомый библиотечный запах помог Грифу прочистить мозги. Книги напомнили ему, что он собирался зайти в издательство «Уоткинс и Хэролд» как можно скорее. Он хотел узнать, принял ли неизвестный ему художник заказ на иллюстрацию его эссе. Для Грифа это было чрезвычайно важно. За последние дни пробный эскиз изрядно помялся от того, что он постоянно его рассматривал. Чем больше он на него смотрел, тем больше убеждался в том, что стиль рисунка идеально подходит к стилю его статей.
Странным образом художник понимал его отношение к природе лучше, чем он.
Поэтому он решил, что они должны работать вместе. Каждый человек — будь то мужчина или женщина — имеет свою цену, думал Гриф, а он был достаточно богат, чтобы позволить себе любую цену, какой бы она ни была.
Вопрос Кэмерона прервал его мысли.
— Между прочим, насколько хорошо ты знаешь лорда Лита?
— Я его вообще не знаю. — Гриф потер виски, чувствуя, как при каждом прикосновении начинала стучать
— В общем-то это не важно, — небрежно пожал плечами Кэмерон. — Занимайся своими делами. Возможно, в следующий раз ты займешься с леди любовью в саду. Луч солнца может растопить скромную леди.
— Ну уж нет, — проворчал Гриф. — Уверяю тебя, что следующего раза не будет — ни в дождь, ни в солнечную погоду.
Элиза опустила секатор, чтобы стереть пот со лба. Яркое солнце каким-то образом высветило все ее проблемы. Ах, если бы она могла отсечь Гарри пальцы, чтобы он не мог держать карты или играть в кости. А может, первым должен быть другой отросток, неожиданно подумала она, вспомнив про счет на какую-то безделушку, который пришел из известного ювелирного магазина. Обхаживает парень очередную пассию, пускает пыль в глаза.
Но лучше всего, если бы она могла отсечь это безумное влечение, которое прочно обосновалось внутри ее самой. Хадден был Цербером. И ее невольно пугало, что он недвусмысленно предлагает ей спуститься вместе с ним в логово разврата.
— Может, тебе перейти к другому кусту? — сухо заметила Августина. — А то от этого скоро останется один ствол.
— Извините. Я думала о Гарри и об еще одной дорогушей покупке — сапфировом браслете, который он, как я предполагаю, подарил какой-то балерине. Но что бы я ни говорила, он не замечает, что мы практически идем ко дну, а наши трюмы уже заливает вода.
— Это потому, что он ждет, что ты его, как обычно, выручишь.
— Не то чтобы у меня был выбор, — ответила Элиза. — Я люблю Эбби, и мне страшно подумать, что все здесь пойдет прахом. — Она остановилась, испугавшись, что становится слишком сентиментальной. Сначала равнодушные родители, потом совершенно незнакомый человек, ставший ее мужем, — она никогда еще по-настоящему не чувствовала, что кому- то нужна. В доме должно быть тепло, должен звучать смех…
— Поскольку ты упомянула выбор, — Августина переместилась в тень, — я надеюсь, что ты не собираешься пожертвовать своим будущим ради сэра Брайтона?
Взгляд Элизы остановился на пчеле, кружившейся над прозрачными лепестками жимолости.
Лучше бы здесь была клумба с цветами морозника, которые на тайном языке цветов означают «успокой меня».
Вместо этого перед ее глазами оказалась красная герань, которая радостно кричала: «Глупость!»
Но герань также означает «верный друг», напомнила себе Элиза.
Ха! Эту мысль надо гнать прочь. Разве Хадден думает о дружбе?
— Моя дорогая, — прервала Августина размышления Элизы о тайных языках цветов, — я чувствую, что должна высказаться. Я стояла в стороне и не вмешивалась в тот раз, когда ты позволила своему отцу обменять твое счастье на материальное благополучие семьи. Я была не в том положении, чтобы возражать, когда был жив твой отец. Но теперь у меня нет причины молчать.