Не введи во искушение
Шрифт:
Краснов улыбнулся:
— А знаете, Святослав Варламович, с этой мыслью я ехал сюда. Но мы пока не вправе делать глубокие рейды. Мы должны постоянными набегами тревожить противника и сбивать темп его наступления.
Денисов потёр руки:
— Я доволен, ваше превосходительство, что наши взгляды в целом совпали. Разрешите приступить к разработке плана действий.
— Конечно, и чем быстрее мы выработаем нашу программу действий, тем лучше. В разработке плана мы будем исходить из того, что для рейдов по тылам можно использовать только конницу, терский и,
Глава 5
Ночью стрельба стихла, я в тишине послышались голоса. Это переговаривались солдаты пехотного полка, пришедшие сменить казаков.
Краснов осторожно шёл по окопам, опасаясь наступить на спящих солдат. Хорунжий Любимов шёл вслед за генералом. Четвёртый год как Краснов держал его при себе. Ещё со службы в Джирекенте хорунжий был вместе с генералом, старался быть ему во всём полезным, облегчать его фронтовой быт...
Два солдата расчищали ячейку, устанавливали пулемёт. Присев на земле, другие солдаты покуривали в рукав, переговаривались:
— Держи оборону, а тех же винтовок не на всякого достаёт.
— Немцы прут. У них и винтовок, и пулемётов, и прочего добра вдосталь.
— Винтовок-то мы у австрияков либо у немчуры отнимем, а вот кормёжка у них прямо на зависть. Утречком принюхаешься — от их окопов хорошо пахнет.
— Ты, Ерёма, принюхайся: от германца ещё и сортиром воняет.
— А от тебя чем?
— Германец ещё по утрам кофей пьёт...
Краснов удалился и не слышал уже, о чём солдаты продолжали бубнить. Шедший за генералом хорунжий заметил:
— Соскучился мужик по дому.
Краснов промолчал. Слава богу, хоть казаки к службе привычные, ведут себя смирно.
— Тихого как, ваше превосходительство, — промолвил Любимов.
Тут из германских окопов выстрелили из ракетницы» к её белый шлейф потянулся к земле. В ответ застрочил с русской стороны «максим».
— Вот тебе и «тихо», — вздохнул Красно».
Солдат, сидевший на приступочке окопа, увидев генерала, вскочил:
— Здравь желаю, ваш благородь!
— Смотри, разбудишь всех.
Солдат, понизив голос, сказал:
— Ваш благородь, дозвольте спросить — когда войне конец? Кормильцев в хате моей не осталось, а у меня детишек четверо, мал-мала меньше.
— Как побьём германцев, солдат, так и закончим дойну, — ответил Краснов.
Другой солдат, стоявший рядом, произнёс:
— Мы, ваше благородие, австрияков бы давно побили, коли б не германец. Энтот воевать крепко умеет.
— Ваше превосходительство, — шепнул Любимов, — казаки снялись и дальше оборону не держат.
— Возвращаемся, хорунжий.
Алексей Любимов придержал стремя, и генерал, усевшись в седло, окинул взглядом темневшую колонну казачьих полков. Не раз доводилось Краснову водить казаков в бой, но ощущение не страха, нет, а
Подъехали командиры кубанского и терского полков. Генерал дал последний наказ начальнику штаба дивизии полковнику Денисову:
— Святослав Варламович, на вас возлагается ответственность за пехотный полк, занявший оборону. Держитесь, голубчик, настаёт час проверки наших планов. Оправдается, и мы выполним задачу, поставленную перед нами командующим. — Краснов повернулся к офицерам: — Господа, сегодня начало наших новых действий. Мы проведём серию коротких рейдов по тылам противника, дабы задержать его наступательный порыв. Это, господа, наш долг. Противник должен чувствовать, что с тыла ему могут нанести удар в любой час. Прорываться будем на стыке австрийского корпуса с германскими частями. Здесь, по нашим сведениям, наиболее уязвимое место. После выхода во вражеский тыл разворачиваемся и начинаем атаку. Это будет днём, поэтому полки вступят в сражение под развёрнутыми знамёнами. Наша атака будет для противника Неожиданной. — Краснов снова обратился к начальнику штаба: — Святослав Варламович, говорят, человек предполагает, а Господь располагает. Если, паче чаяния, напор противника на наш передний край будет настолько сильным, что стрелки попятятся, удержите их от паники, отведите пехоту во вторую линию, а там и мы о себе заявим. Ну, господа, с Богом!
Командиры полков разъехались. Сотня за сотней пошли рысью...
День выдался тёплый и солнечный. Серебряная паутина висела в воздухе. Казаки весело переговаривались:
— Бабье лето, кажись!
— Оно самое. Сейчас бы, братцы, бабу...
— Голодной куме хлеб на уме.
— Эй, уманец, замолкни, и так не в седле сижу, а навроде на колу.
Казаки захохотали. Кто-то сказал озорно:
— Поломаешь — жёнка прогонит.
— Ничё, братцы, я и поломанным с ней справлюсь. Весело казакам. Въехали на большак. Из-за дальнего бугра показался всадник.
— Эвон как скачет, в намёт.
— Так и коня может загнать.
— Наш, из головного дозора. Не иначе с донесением. Казак уже докладывал генералу:
— От разведки я. Урядник Весёлко велел сообщить: там село и в нём германцев не менее бригады. Пехота. Нас не ждут, по селу разбрелись... Пулемётные расчёты не готовятся, на орудийных батареях кроме караульных никого нет. По всему, прислуга передыхает после марша...
Тотчас от генерала по полкам поскакали адъютанты. Развернулись сотни, расчехлили знаменосцы стяги. Едва трубачи сыграли атаку, сотники подали команду:
— Шашки наголо, в атаку марш!..
С треском выхватили казаки сабли и, раскинувшись в лаву, охватывая полукругом село, понеслись кубанцы и терцы на неприятеля. Развевались красные и серые башлыки, блестели на солнце сабли. Громовое «Ура!» потрясло округу. В панике метались германцы, разбегались по селу, но их настигали, рубили...