Не введи во искушение
Шрифт:
Краснов остановил коня, окинул взглядом место сражения. Боя не было: немцев гнали, пока генерал не велел трубачам играть отбой.
В той короткой атаке казаки добыли несколько пулемётов и угнали куцехвостых германских битюгов. С пушек сняли замки.
Краснов узнал: в этом первом рейде они разгромили бригаду, следовавшую к фронту...
Проследив по картам марш Сводной дивизии, Краснов предложил Денисову:
— Надо готовиться к следующему рейду. Будет он, Святослав Варламович, уже
Новый налёт кубанских и терских казаков в тыл австро-венгров был не менее удачным. Он задержал на несколько дней продвижение противника. В штабе дивизии принялись за разработку плана глубокого рейда, который должен был продлиться с неделю. Краснов с Денисовым пришли к убеждению, что эти рейды приостановят наступление германских войск и дадут возможность русским частям передохнуть, закрепиться на новых рубежах.
— Ваше превосходительство, — сказал Денисов, — к такому рейду надо готовиться тщательно. Может случиться, что дивизии предстоит столкнуться с венгерской конницей…
— Возможно, — согласился Краснов. — Это будет не просто рейд по тылам, но и удар по германским войсковым соединениям: необходимо нарушать управление, сеять панику и неразбериху. Будем готовиться. Одно могу сказать, Святослав Варламович, немцы вот-вот перейдут к позиционной войне. И тут станем молить Господа, чтобы наш тыл не развалился.
— Что вы имеете в виду?
— Моральный дух русского солдата.
В штабе Верховного командования германской армии произошли кадровые изменения: на должность начальника Генерального штаба вместо Мольтке-младшего был назначен генерал Фалькенхайн. Переход Германии к позиционной войне Фалькенхайн расценивал как необходимость.
Перебросив значительную часть своих армий на восток и начав наступление, Верховное командование Германии рассчитывало на быструю победу. Однако русские войска отходили медленно, закрепляясь на новых рубежах.
Генерал Фалькенхайн, приняв дела, несколько дней знакомился с обстановкой на фронте, принимал рапорты командующих. Фалькенхайн не был словоохотливым: выслушивая генералов, молча кивал. На одном из совещаний, оборвав очередного докладчика, он сказал:
— Господа, мы усилили нашу восточную группировку, преследуя определённые цели. В первую очередь это стремительное продвижение наших войск вглубь русских просторов. Но русские упорно сопротивляются, Грозят превратить войну в затяжную, а это для нас смерти подобно. Сейчас я бы хотел услышать, чем объяснить задержку продвижения на Юго-Западном фронте? Почему 8-я армия генерала Брусилова отступает столь медленно, что это напоминает перегруппировку сил противника при подготовке к контрнаступлению?
Поднялся начальник разведки Генерального штаба германской армии, седой высокий старик с лицом аскета:
— Мой генерал, отходя, генерал Брусилов поставил в прикрытие 2-ю Сводную казачью дивизию. С недавних пор ею командует генерал Краснов, человек, обладающий талантом стратега.
— Это тот Краснов, который подвизается и на литературном поприще?
— Так точно, мой генерал. Краснов предпринимает действия своей дивизии, напоминающие партизанские
Фалькенхайн недовольно нахмурился:
— Уведомите верховное командование австрийской армии, чтобы направили против дивизии Краснова корпус венгерской кавалерии.
— Австрийцев атакуют сербы.
— В данной ситуации нас интересует австрийская армия как союзник Германии. И если мы начали наступление на востоке, то пусть австрийцы в нашем оркестре ведут свою скрипку в унисон.
— Да, мой генерал.
— Мы не должны затягивать войну — этого не выдержит экономика Германии. Но если мы поставим Россию на колени, то будем кормить немецкий народ И армию. В России много хлеба, мяса и масла, и мы заберём это по праву победителей.
Фалькенхайн поднялся, давая понять, что совещание окончено. И, уже уходя, напомнил:
— Уведомьте австрийцев: конница венгров должна остановить казаков Краснова.
На приёме у канцлера между Гинденбургом и Фалькенхайном случился короткий разговор. Дело было в конце 1915 года, в разгар зимы. На востоке, где стояли немецкие и русские армии, крепчали морозы, а в Германии, в Берлине была оттепель, сыпал мокрый снег, пахло сыростью.
Генерал-фельдмаршал Пауль Гинденбург, отодвинув тяжёлую штору на высоком окне, заметил:
— Там, на Восточном фронте, я отогревался в русской избе на печи. Тепло, приятно пахнет распаренной глиной. Одно плохо: тараканов не счесть.
— Брр, — поёжился Фалькенхайн.
— Но забавно, что русские называют этих тараканов прусаками. И я думаю: может, они правы? Может, родина тараканов Пруссия?
— Вздор! Тараканы заводятся в любой страде от нечистоплотности.
Гинденбург весело расхохотался.
— Хорошо, давайте о деле. Эрих, знаете, о чём я подумал? Вы начальник Генерального штаба и, думаю, согласитесь со мной. На востоке русская армия окончательно оттеснена от своих границ в болота Полесья и парализована. Галиция освобождена; Польша и часть Литвы очищены от русских; Австро-Венгрия спасена от окончательного разгрома; Сербия уничтожена; Болгария с нами в союзе; Румыния сказала своё «нет» Антанте... Наша победа близка.
— Я с вами согласен. Но перед великой Германией стоит нелёгкая задача покорить Россию.
— Убеждён, Эрих: если мы разгромим её армию, а это уже не за горами, мы её покорим. Россия превратится в страну, из которой мы будем получать всё необходимое. Представьте себе: Украина и Крым, Кавказ и Сибирь, Дон и Кубань. И уголь Донецка...
— Этого ждёт германская нация, Пауль, она держится надеждами, ей надоели эрзацы... Теперь ваша задача повернуть германскую армию на запад. Франция должна встать на колени, а проклятые англичане — убраться на свой остров.
— Неудачи России в войне вызывают недовольство у русских. У них много всяких партий, которые протаю существующего государственного строя... Среди Социал-демократов обратите внимание на фигуру Владимира Ульянова.