Не жалею, не зову, не плачу...
Шрифт:
всего, отстаивал своё место силой, чтобы нас прокормить, тринадцать душ, как ты
смеешь произносить свою трескучую газетчину, если грозит гибель всем? Смею.
Мы строим коммунизм, а не какой-то там минимум, лишь бы выжить. Как муравьи,
мыши и лягушки.
Не пускают на завод, пойду на фронт – вот выход из
прозябания. Пусть мать поплачет, это ничего не значит, сейчас матери всей страны
плачут.
На суде, после того как объявили высшую
гробовая тишина, и вдруг закричала Надя, мамина сестра: «Расстреляйте меня тоже
и моих сирот! Будьте вы прокляты, забираете нашего кормильца, убиваете родного
отца!» – выкрикивала она сквозь слёзы. В зале зашумели другие женщины, а
мужчины, представители от заводов и организаций, сидели молча. «Нас тринадцать
душ! – кричала Надя. – Моих сестёр и братьев поувольняли, поисключали,
забирайте всех нас в тюрьму! Детей моих тоже в тюрьму, мне их кормить нечем!» –
кричала исступлённо, воздевала руки, как в церкви, сорвала платок с головы,
раскосматилась и упала, у неё начался припадок, забилась, на губах пена, глаза
закатились. Дедушка бросился к ней со скамьи подсудимых, конвой переполошился,
хватает его и держит, а он рвётся к дочери. Милиционер открыл стрельбу вверх, все
соскочили с мест, крики, гвалт, в дверях давка.
Можно понять, почему старшие скрывают от детей всё, что было с отцами и
дедами. Они не хотят, чтобы мы сомневались в советской власти и попадали в
тюрьму, подражая своим предкам.
9
Новый год, 1943-й, сразу принёс новости. Расстрел деду Лейбе заменили 10-ю
годами. В классе мы выпустили стенгазету, нарисовали бойца в новой форме с
погонами и переписали из газеты статью Ильи Эренбурга. Советский Союз он называл
Россией: «В минувшем году Россия пережила много горя». Язык у него не казённый,
мне нравится. «К нам пришли седовласые гренадёры кайзера и сопляки, воспитанные в
вере, что они – властители мира. К нам пришли вылощенные и вшивые румыны. К нам
пришли римские жулики и неаполитанские босяки. К нам пришли усатые, жадные
мадьяры…» Теперь о румынах я только так и буду думать: лощёные, вшивые, а об
итальянцах: римские жулики и неаполитанские босяки. Просто здорово! Пойдём
дальше. «Где бравый генерал фон Роммель, фельдмаршал, о котором немецкие олухи
говорили: он наступает даже, когда спит? Роммель драпает почище итальянцев.
Роммель драпает даже, когда он спит». А в конце Эренбург поздравил страну: «С
Новым годом, великая и вечная Россия! Пусть он будет воистину новым! Пусть он
станет
В школе на общем собрании приняли единогласно решение: собрать средства на
танк «Пионер Киргизии». В газете читаю: пионерка из Нарына внесла две тысячи
рублей, где она их взяла? Живут же люди. Моя мама со скрипом выдала мне 50 рублей.
За четыре дня школьники республики собрали почти 15 тысяч рублей. Старались не
только пионеры, жёны начальствующего состава РККА и войск НКВД собрали на танк
«Боевая подруга», горняки из Молотовобада – на свой танк, сельские жители даже на
танковую колонну «Колхозник Киргизии», артисты русского драмтеатра имени
Крупской собрали 25 тысяч рублей на самолёт. В Джалал-Абадской области уйгуры
(китайские подданные) собрали 359.327 рублей в фонд обороны. Потом началась
кампания по сбору картофельных верхушек – в помои теперь ничего не выбрасывать,
всё нести в школу. Академик Лысенко доказал, не обязательно сажать картофелину
целиком, достаточно посадить верхушку, и вырастут такие же клубни, – о чём только
люди раньше думали.
В феврале пришла похоронка на Шуру Рогинскую – пала смертью храбрых под
Сталинградом. У меня было предчувствие. Такие, как она, гибли в огне революции, или
в огне войны, мятежа или в житейской борьбе за правду. Шура всё равно бы погибла,
защищая свою высоту хоть где. На той карточке, где она со шпалой в петлице, мелким и
ровным почерком в самом низу написано: «Ваня, помни меня». Я помню. Шура
доказала, что она выше всех своих жалких соперниц. Она прислала такую же карточку
Абраше, но написала совсем другие слова. Если он её вспомнит, то не как святую, а как
взбалмошную, глупую тёлку, она зря погибла, могла бы жить и работать в тёплом
городе Фрунзе, в лучшей клинике республики. Её старики родители похоронную
восприняли тихо и продолжали жить тихо, пока не пришёл однажды весёлый Яков
Соломонович с громкой вестью: «В последний час! Наши войска освободили Харьков.
Разгромлен немецкий корпус СС и танковая дивизия «Адольф Гитлер», ура!» Старуха
Рогинская ужасно закричала, громко, сколько было сил, и старик сразу же тоже завыл –
освободили Харьков, где родилась их дочь, кому теперь нужен Харьков.
Вечером при свете лампы я достал её карточку. «Ваня, помни меня». Живая –
прощалась. Я младше её на семь лет, но она вела себя так, будто мы одинаковы в самом