Небесный принц
Шрифт:
Улыбаясь своим мыслям, я медленно пробирался на Арбат через тающие сугробы. Быть может, через месяц-другой мои ноги омочат ласковые волны Аравийского моря...
Герберт фон Шлиссен. Каса до Сол, Агонда Бич, Гоа, Индия, декабрь 1978 года
Ласковые волны Аравийского моря денно и нощно набегали на песчаный пляж, поросший кокосовыми пальмами. Казалось, само время перетекает мириадами секунд в песочных часах вечности. Возможно, наступит миг, когда небесные склянки будут перевернуты невидимой рукой, и время потечет вспять...
– Герберт, не стоит читать на солнце!
–
Я купил этот особняк через три недели после операции. Еще две недели пришлось ждать, пока здесь завершат косметический ремонт, а моя спина настолько придет в порядок, чтобы я смог выдержать тридцатичасовое путешествие на поезде до Гоа. О том, чтобы лететь из столицы на побережье Аравийского моря самолетом, не могло быть и речи.
Поселиться здесь на время моей реабилитации посоветовал Странник, он же и выбрал этот дом, показав нам более дюжины цветных фотографий. Боль в спине временами утихала, и я мог в такие минуты полностью сосредоточиться на своих мыслях. Мне хотелось поскорее разобраться в недавних событиях и понять происходящие во мне перемены.
Еще в госпитале я заказал с десяток художественных и исторических книг, посвященных личности Ивана Грозного. Уже здесь, на Гоа, я с жадностью поглотил огромный объем противоречивой информации, из которой смог сделать вывод - некие могущественные особы были заинтересованы в том, чтобы о первом русском царе Иване IV Васильевиче сложилось стойкое негативное мнение. В наше время это назвали бы антирекламой, целью которой было очернить образ государя перед потомками. В этом преуспели и современники царя, и иноземные борзописцы-злопыхатели, и научные мужи государства Российского, внёсшие свою лепту столетия спустя. Образ Ивана Грозного в литературе нельзя было назвать даже неоднозначным - нет, он определенно должен был вызвать у потомков стойкое неприятие.
Тиран, деспот, садист, развратник, отравитель жен, покровитель дьявольской опричнины, казнивший тысячами безвинных бояр, и наконец, убийца собственного сына. Непонятно, как такого антихриста могла выдержать земля, а главное, за какие грехи народу был послан столь жестокий самодержец?
К счастью, имеются труды историков и свидетельства очевидцев, которые рисуют совсем другую картину. И она не могла не вызвать сострадания к судьбе этого великого человека, старательно оболганного перед всем миром.
Я отчетливо ощущал свою тонкую связь с этой незаурядной личностью русского царя, и эта вопиющая историческая несправедливость в его оценке современной наукой воспринималась мною как глубоко личная проблема.
Я размышлял об этом, когда увидел мою заботливую Марию. Сидя в удобном плетеном кресле перед небольшим письменным столиком с поверхностью из толстого синтетического стекла, под сенью раскидистого дерева кешью, я с улыбкой смотрел на моего ангела-хранителя. Уже опускался вечер, и солнце располагалось так, что его лучи пронизывали крону индийского ореха и падали как раз на страницы раскрытой книги. Покоившийся на столике увесистый том Библии, казалось, плыл в молочно-белом сиянии, будто бы издеваясь
В лучах заходящего гоанского солнца в нежно-розовой шелковой накидке, похожей на сари, моя Мария казалась существом из другого волшебного мира.
– Мой дорогой, давай я почитаю тебе из Евангелия, - сказала она своим мелодичным нежным голосом, взяв в руки Книгу.
– Евангелие от Иоанна, глава первая. Вначале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог...
Это были знакомые с детства строки, однако теперь я воспринимал их по-другому, находя в Священном писании ответы на волнующие меня вопросы. И в этот вечер, засыпая, я снова мысленно прокручивал перед глазами картины, увиденные в далекой древней Московии...
Ульрих Шмидт. Вадуц. Лихтенштейн. 3 марта 1980 года
Я снова мысленно прокручивал в уме рассуждения своего героя о своем великом предназначении. Вроде бы все логично, но что-то меня в его словах настораживало и не давало покоя. Увеличив звук диктофона до максимума, я приготовился ещё раз прослушать одну из первых наших записей.
– Герберт, для раскрытия сюжетной линии будущего романа чрезвычайно важен ответ на один из главных вопросов - почему вы решили для себя, что Вы - избранник Судьбы?
– Могу сказать, что окончательно убедился в неотвратимости своего пути, уже находясь в этом инвалидном кресле. Я понял, что моя жизнь была предопределена, как только смог сложить мозаику произошедших событий в единую картину.
Пожалуй, поворотный момент в моей жизни - это знакомство с Фелисити. Был сильнейший ливень. Я вышел из машины, и гарсон услужливо держал надо мной большой черный зонт с белым гербом Гран Казино Монте-Карло. Я поднимался по ступенькам, когда яркая вспышка молнии осветила округу, угодив в высокую пальму метрах в двадцати от меня. Раздался мощный орудийный залп грома. Это был указующий перст Судьбы. Правда в тот момент, конечно, я этого не осознавал.
Я, несколько оглушенный, прошел внутрь казино и, подойдя к рулеточному столу, увидел ее, Фелисити. Она несколько растерянно озиралась, видимо, не зная, как начать игру. В тот миг я подумал, что весь бред, написанный тысячей романтических глупцов о любви с первого взгляда - настоящая правда. Она была роскошна, с царственной осанкой античной богини и так хороша, что я не сразу решился с ней заговорить.
Но сегодня я понимаю, что мои чувства к Фелисити - это все же не любовь. В начале нашей связи мне откровенно льстило, что такая признанная красавица стала моей девушкой. За меня говорило мое эго. Фелисити была для меня редким дорогим тропическим цветком, прекрасным бриллиантом, которому я собирался сделать достойную оправу. Она многого не требовала для себя, и протекция на Баварском телевидении для нее мне совершенно ничего не стоила.
В своих чувствах я разобрался значительно позднее, когда в моей жизни после катастрофы вновь появилась самая добрая, самая любящая и жертвенная Мария. Вот с ней я и узнал, что такое истинная любовь! Ради нее я был готов на все - даже оставить свой бизнес, даже забыть о своей великой Миссии!
Пожалуй, всё, что я делал жизни после знакомства с Фелисити, происходило по воле высших сил, кроме одного события, которое превратило меня в того неизлечимо больного человека, которого вы сейчас видите перед собой. Но оно произошло потому, что я неверно воспринял зов Судьбы, неверно прочитал ее знаки, которые она весьма недвусмысленно посылала мне не раз и не два.