Небо нас ненавидит
Шрифт:
— Назови своё имя, новенький!
— Какая разница, какое у меня имя!
— Скрываешь?
— Не вижу смысла. К концу недели нас уже здесь не будет.
— Разве не должны люди держаться вместе?
— Нас разобьют на партии. Какое тут "вместе"…
Белобрысый посмотрел насмешливо.
— Меня зовут Заза, — произнёс он, — Теперь — назовись ты.
Заза — имя сомнительное. Такие бывают у северных племён, что живут в болотах, которые тянутся вдоль берегов северного моря. Квендульф знал, что они есть, но никогда не встречал выходцев.
— Ну, у меня тоже есть имя, — произнёс юный бастард.
— Так назови его.
— Оно мало что значит.
— То зачем скрываешь? Не веришь нам? Стукач?
— Меня зовут Квендульф.
Заза посмотрел ему в глаза. Его глаза были блёклые, прямо как волосы на его голове.
— Врёшь! — рявкнул Заза.
— Что?.. — юноша даже отшатнулся.
— Врёшь, стукач! Врёшь, крыса драная! Это не твоё имя.
— Это моё…
— Ты его сам только что выдумал!
Квендульф не знал, какими словами отвечать. Он снова обвёл взглядом камеру и снова не нашёл никого из знакомых. Только запуганные, бледные лица смотрели со всех сторон и ждали — что будет?
Поэтому он ответил другие способом. Схватил наглого Зазу за воротник, тряхнул и швырнул прочь, словно сноп сена.
Квендульф был рослый парень. А упражнения с Леодольфом только прибавили ему мускулов. Так что это было несложно.
Заза споткнулся покатился кубарем. Квендульф успел заметить, как расползаются с его пути те, кто лежал, — словно коричневые, толстые гусеницы.
Заза поднялся и, пошатываясь, снова пошёл в атаку. Ярость перекосило его лицо, теперь оно было похоже на злобную маску.
Квендульф встал в боевую стойку. Он понимал, что Заза — опасный противник. Полное ничтожество не смогло бы здесь верховодить. Крестьянский сын, Заза был хоть и низкий, но крепкий и жилистый.
Он бросился в атаку сразу, ни сказав ни слова. Но не учёл, что Квендульф тоже умел драться. Так что первый удар Зазы ушёл в пустоту. Он попытался вмазать левой, но Квендульф перехватил её, и сам хорошенько так врезал правой — прямо в эту противную, обезумевшую маску.
Заза охнул и отшатнулся назад. Но он ещё не был повержен.
Квендульф воспользовался передышкой и шагнул вправо. Теперь за спиной было больше свободы для маневра.
Заза встряхнул головой, сплюнул кровавую слюну. Он готовился к новой атаке.
А что, если он пойдёт на меня с ножом? — подумал Квендульф и сам же усмехнулся нелепости своей выдумки. Какой нож, откуда? Какой тюремщик разрешит заключённому хранить у себя нож? Даже если этот заключённый — осведомитель…
Заза бросился на него во второй раз. Теперь Квендульф действовал ещё быстрее. Одним броском он схватил Зазу за руки и прижал к себе. Тот дёрнулся раз, другой — но ничего не вышло. Они стояли в мёртвом клинче.
И тогда незадачливый заводила во второй раз нарушил молчание.
— Я убью тебя, гад! — процедил Заза, не переставая таращить безумные глаза.
— Как
— А вот ты уснёшь, а я убью тебя, гад!
— Посмотрим, — ответил Квендульф и одним рывком швырнул белобрысого на пол.
Заза явно не ожидал такого маневра и даже не сопротивлялся. Он грохнулся на пол с хрустом и, кажется, что-то сломал.
Квендульф немедленно оседлал его и врезал ещё раз шесть. Потом схватил Зазу за волосы и посмотрел ему в лицо.
Маска словно слиняла, и даже глаза теперь были другие — испуганные, и куда более осмысленные.
— Что ещё скажешь? — поинтересовался Квендульф.
Заза только кашлял.
— Ещё не раздумал меня убивать?
В ответ — только кашель.
Юный бастард поднялся. Его качало. Он огляделся и отметил, что на него по-прежнему смотрят.
— Вот так, — произнёс он, — Так и наводят… порядок.
На мгновение Квендульфу показалось, что он победил.
Но тут кто-то крикнул:
— Вали его!
и на него бросились всей толпой.
22. Арад-Нинкилим, привратник
Сейчас здание библиотеки напоминало тюрьму — с выставленной стражей у дверей и защитными знаками, начертанными углём прямо по белёным стенам. Арад-Нинкилим предъявил печать привратника. Ему велели идти через скрипторий.
Чтобы попасть туда, ему пришлось обойти всё здание. Ослепитально-белве камни стены дышали ему в лицо солнечным жаром.
В высоком, как храмовый зал церемоний, главном зале скриптория был всего лишь один человек. Арад-Нинкилим сразу его узнал тут же ощутил, как сердце провалилось в пятки. Юный привратник хотел бежать — но вместо этого переступил порог второй ногой, прикрыл за собой толстую каменную дверь и зашагал по звонкому полу, мощённому полированным мрамором.
Арад-Нинкилим знал, что старик его заметил. И что побег вызовет ещё больше вопросов.
Кити-Лишар восседал на кафедре. Старость не пощадила его глаза, и теперь жрец видел вдали лучше, чем вблизи, а в прошлом — лучше, чем в будущем. Он щурился на здоровенную табличку из незнакомой, с алым оттенком глины, откинувшись так далеко, что чудом ещё не свалился.
Но старик был настолько увлечён, что даже не замечал этого. Его сухие губы шевелились, перебирая, словно зёрна на чётках, слова смутно знакомого языка:
…одетый в жёлтое зарево,
железотекущий, сверкающий,
воссел он на алом троне,
рассылает он чёрных герольдов,
молчит он малиновым ртом,
говорит он тайными знаками…
Внезапно старик оторвался от таблички и посмотрел на юного привратника.
У него не шевельнулся ни один мускул. Но Арад-Нинкилим догадался — старик его узнал.
— Здравствуй, — произнёс Кити-Лишар уже другим голосом, — Зачем ты пришёл?
— Я пришёл просить.