Небо нас ненавидит
Шрифт:
— Я пока не всё про неё выяснил.
— Но вы уже приняли решение.
— Откуда вы знаете?
— Я знаю вас с детства. Я много раз видел, как вы на что-то решаетесь.
— Раз вы знаете меня так хорошо, капитан, — произнёс Ладислав, с трудом сдерживая волнение, — то должны помнить о моём обете не заключать брака до того, как я достигну двадцати пяти лет.
— Угу, — согласился Бронк, — Но ведь любовницы-то у вас будут.
Ладислав развернулся и посмотрел ему в лицо. Красивое бледное лицо юноши казалось невозмутимым, но в глазах горел
Он не успел решить, что скажет. Потому что увидел.
Это было слабое движение — там, высоко, за коньком черепичной крыши. Ладислав не знал, что именно там происходит. Но он успел отреагировать — и в последний момент отскочил за столбик у входа в гостиницу. Он был ещё в прыжке, когда услышал смертоносный звук.
Едва слышный шелест в ночном воздухе, хлопок удара…
Бронк покачнулся, захрипел и начал оседать на землю. Чёрная стрела пробила шею в загривок и вышла уже из груди, прямо под подбородком. Рука попыталась схватить её, но по жилам уже плясала предсмертная дрожь и он постоянно промахивался.
Бронк упал. А Ладислав с пастором уже бежали за гостиницу, пригибаясь, чтобы накрыло тенью.
Молодой барон успел подумать, что его светловолосая голова — отличная мишень. И ещё, — что над домами с той стороны дороги поднимается громада храма Прежних Богов. Сейчас, в сумерках, его тёмном фоне у вас нет шансов различить человека, даже если не нужно уворачиваться от стрел.
Но вот пропела вторая стрела — и ему стало не до размышлений о причёсках. Она стукнула совсем рядом.
Он нырнул за угол, успел прикинуть, что каменная громадина гостиницы его защитит от невидимого стрелка. Потом поднял глаза и увидел человека с кинжалом.
Человек бежал навстречу. Он был одет в простонародные куртку и штаны, грязно-серые и потому незаметные в сумерках. Лицо закрыто бумажной маской, которую заметишь не сразу.
У Ладислова не было нескольких мгновений, чтобы выхватить рапиру. Поэтому он просто отскочил в сторону, к дровяному сараю и швырнул в негодяя свой плащ. И прежде, чем незнакомец успел опомниться, прыгнул на него, схватив за руку с кинжалом и прижал к стене. Тот попытался лягнуть молодого барона, но Ладислав вывернулся и врезал левым локтём по подбородку. Нападавший захрипел, обмяк и это решило дело. Ладислав схватил врага за руку с кинжалом двумя руками и снова ударил об стену.
На кирпичах осталось темное пятно. Кинжал сверкнул и упал в траву. Ладислав бросился его поднимать, уже протянул руку — но тут освободившийся противник врезал пнул его в грудь и отшвырнул юношу к сараю.
Боль была адская, перед глазами. Ладислову казалось, что он разучился дышать.
Он с трудом разодрал веки, вдохнул — и увидел, что его учитель схватил нападающего со спины. Одной рукой пастор держал его за руку, а другой, пытался душить. Противник дёргался, но ничего не мог сделать. Его маска свалилась под ноги, на неё уже успели наступить. Лицо было самое обычное, Ладислав его не знал.
Второй человек с кинжалом бежал на подмогу.
Он тоже был в маске и одет так же. Только ростом чуть выше.
Несколько мгновений — и вот он уже занёс кинжал над спиной пастора.
Он уже опускал руку, когда рапира Ладислава проткнула его насквозь и пригвоздила к стене, словно бабочку на булавке.
Глава 11. Удар мастера
19. Арад-Нинкилим, привратник
Пять человек за столом. Все — грузные, тяжёлые, из чужих стран. Все неплохие бойцы — иначе их бы не взяли в этот поход.
И все они — его враги.
Но и его задача проще. Достаточно убить пятерых. Или поднять достаточно шума, чтобы их схватили — и провели по тому пути, что много хуже смерти. Арад-Нинкилим был так возбуждён, что чуть не забыл — он сражается посередине города, где каждый житель — его союзник.
Первым опомнился старший. Он поднял руку и начал бормотать первые слоги заклинания, которого не найти ни на одной из табличек. Это было наречие пустынь великого предела, которых не пересечь никому из смертных.
Но Арад-Нинкилим оказался быстрее. Одним ударом он опрокинул
Старший согнулся и стал изрыгать ругательства — на том же, непонятном наречии. А Арад-Нинкилим уже подхватил в полёте падающий стилет и вогнал его соседу прямо под рёбра.
Тот заревел и повалился на бок, изрыгая изо рта чёрную кровь. А Арад-Нинкилим уже заметил, как сверкнула над левым ухом сталь кинжала.
Разумеется, они пришли с короткими клинками. Большой меч неудобен на тесных улицах. По той же причине жрецы носят ритуальные кинжалы.
И, надо сказать, неплохо с ними обращаются.
Противник успел только замахнуться — а кинжал Арад-Нинкилима уже вспорол ему руку. Кровь брызнула на крышку перевёрнутого стола, капли были похожи на жерелье из тёмно-красных опалов. Враг вскрикнул, попытался перехватить рану — и тут же получил удар в горло.
Другой адепты попытался напасть сбоку. Лезвие сверкнуло, полоснула Арад-Нинкилима по левой руке, выбило искорку, — и отскочило в сторону, не причинив никакого вреда.
Рука вплоть до локтя была обмотана металлическими чётками. Они и отразили удар, лучше всякой брони. А Арад-Нинкилим уже атаковал в ответ, оскаленный, с беспощадным огнём в глазах.
Он убил пришельца одним ударом в грудь. И успел увернуться от плетевшего в него стола.
Это пришёл в себя старший, с морщинистым лицом под мохнатой бородой. Когда он вскочил на ноги, у него в руке уже был клинок — чуть длиннее, с жёлтым, словно позолоченным лезвием. Он держал его так, что было заметно — это боец лучше своих подчинённых.
Арад-Нинкилим стоял напротив, тоже в боевой стойке. В правой руке он держал красный от крови кинжал, в левой — кривой нож, каким режут дыни.