Небо в огне
Шрифт:
Вазген тронул Анатолия за плечо. Прикосновение было ласковое и убеждающее:
– Не надо бояться, мы советские люди! Корюн- это мой старший брат, и он хороший человек. Не бойся!
– Не бойся, - подтвердил Корюн.- Не выдадим.- И тронул вожжами лошадь.- Скажу тебе больше: я - бригадир, а наш дядя-староста сельской управы, и половину моего дома занимают немцы из комендатуры. Так что знай, куда мы тебя привезем. Но верь. И не бойся.
Ох, муторно было у Анатолия на душе, пока проезжали деревню. И варилось, и не варилось. Самое скверное, конечно, было то, что он безоружен.
Навстречу промчались три мотоцикла. За рулем и в коляске немцы в угловатых касках, с автоматами на груди. Проезжая, они дружески кивнули К органу.
– Из комендатуры, - оказал Корюн, понукая лошадь.- Наверное, поехали тебя искать.
Алексеев передернул плечами: страшно. Плен -хуже смерти!
Впереди показался полуразваленный сарай с оголенными ребрами крыши, груды мусора, битого кирпича, заросшего полынью. Что-то знакомое, будто он был уже здесь… Ах да - это во сне! Мусор, битый кирпич… А дальше окраина села. Нет, не поедет он дальше! Спрячется здесь…
– Все!-сказал Анатолий, натягивая вожжи.- Тпр-р-ру-у!- Лошадь остановилась.- Дальше я не поеду. Здесь пережду. В сарае.
У братьев обиженно округлились глаза:
– Да что ты, не веришь? Чего боишься? Уже дома почти!
– Нет, - твердо оказал Анатолий, слезая с арбы.- Не поеду! Тут подожду. А вы, если можно, принесите мне переодеться и поесть.
Братья затараторилии армянском.
«Продают!» - подумал Анатолий, остро ощущая свою беспомощность.
– Извини, - сказал Корюн.- Мы обсуждали, как нам быть.- Ладно, оставайся, может, так и лучше. Мы принесем тебе, что надо. Жди.- И уехали.
Алексеев, пригнувшись, перебежал к развалинам, от которых остро пахло отхожим местом. Под йогами шуршали бумажки с немецким шрифтом. Гм! Не очень-то удачное место он выбрал. Судя по всему, сюда заглядывают проезжие немцы. Но отсюда был хороший обзор, а спрятаться можно на уцелевшей части чердака. Он так и сделал. И едва забрался, зашумела машина. Подъехала, остановилась. Человек двадцать немцев попрыгали из кузова и побежали к сараю, на ходу расстегивая пояса. Тараторили, смеялись.
Алексеева душила ярость. «Гранатку бы вам или очередь из пулемета!» - подумал он.
Уехали немцы, и снова тихо. Жужжат мухи и кузнечики в траве: тр-р-р! тр-р-р!… Сильно клонило ко сну.
Разбудил чей-то шепот:
– Летчик! Эй, летчик! Где ты?…
Осторожно выглянул из-за укрытия. Корюн. Стоит с кошелкой в руках, удивленно оглядывается.
– Здесь я!-шепотом ответил Алексеев и спустился.
В кошелке было полное обмундирование немецкого солдата: кепка с высокой тульей, ботинки, штаны и старый обтрепанный френч. Тут же, в бумажном пакете - вареная курица и лаваш.
Алексеев переоделся и, туго скрутив свой штаны и гимнастерку, посмотрел на Корюна.
– Спрячем тут, - сказал Корюн.- Опасная улика. Выкопали яму в груде кирпича, уложили, засыпали, забросали соломой.
– Вот теперь хорошо!-сказал Корюн.-
Алексеев расправлялся с курицей. На душе у него полегчало, и уже загорелась надежда, что все обойдется и он сумеет пробраться к своим, через линию фронта.
Посидели до темноты, грызя семечки, которыми запасся Корюн, а когда стемнело, пошли. Деревню обогнул ли стороной и очутились опять у каких-то развалин. Сели за грудой кирпича. Скоро под чьими-то шагами захрустел строительный мусор. Алексеев вскочил, готовый бежать, но Корюн его успокоил:
– Не бойся, это наш, - и тихо свистнул.
Из темноты вышел высокий человек в каракулевой шапке, сказал с армянским акцентом:
– Гдэ тут лодчик, которого сбилы?
Корюн толкнул локтем Алексеева:
– Знакомься, это мой дядя - староста управы.
– Ну вот что, - сказал Староста.- Чего тут сидэт, ай да ко мне.
Алексеев уперся:
– Нет, я не пойду, я тут пересижу…
– Э-э-э, - рассердился староста.- Так нэ подот! Чи-во боишься? Если б ми хотел тебя предать - давно бы; это сдэлал, а? Аида!; Слова его звучали убедительно, и Алексеев пошел.
Анатолия ждали. В просторной горнице уже стоял чаи с горячей водой и корыто. Такое внимание тронуло? Алексеева, и он окончательно успокоился. Искупался с наслаждением, промыл израненные ноги, а когда оделся и вышел в зал, там на столе дымилась лапша с курицей. Хозяева не досаждали, оставив его одного. Лишь только когда он поел, в комнату, вежливо здороваясь с порога, А вошли человек двенадцать мужчин, все пожилого возраста. Уселись тихо вокруг стола, все армяне, все с морщинистыми лицами и грубыми руками хлеборобов.
Староста, положив свои большие узловатые руки на стол, сказал Алексееву:
– Пажалста, сынок, расскажи, как дэла на фронте. Немцы тут всякый белиберда говорят. Говорят, что они под Москва стоят.
Алексеев усмехнулся:
– Под Москвой? Как бы не так! А про Курскую битву слыхали? Не-ет? Ого! Тогда слушайте.
И рассказал он про черную силу, что собиралась для операции «Цитадель». Почти миллион солдат на узком участке фронта под Понырями. На километр фронта - более сорока танков и самоходок, до восьмидесяти орудий и минометов; а в воздухе около тысячи самолетов. Сила неодолимая! И Анатолий видел, какое впечатление производят его слова, как тускнеют в печали глаза и сами собой никнут плечи. Тяжко слышать о таких вещах!
Но вот Анатолий начал описывать разгром фашистских войск под Курском. Слушатели ошеломлены, они не верят, не верят. Сломить такую силу?! Нет, это невозможно! •
В свою очередь, был удивлен Алексеев.
– А вы что - не слышали про это?
Нет, они не слышали. Война была где-то далеко, и сюда доходили только рассказы о ней, да и то от фашистов.
– Тогда вот что я скажу вам, - с ноткой обиды в голосе оказал Анатолий.- Нашила днях завладели Таманским -полуостровом, и сейчас войска Толбухина подходят к Перекопу. Вот! А вы говорите: «Под Москвой»!…