Небо внизу
Шрифт:
— Я твоих слуг даже на порог не пущу. А если они будут настаивать — вызову жандармов.
— И чем же ты объяснишь свое нежелание пускать в дом слуг? — Герберт походил на пловца, который только что получил по голове веслом, но продолжает барахтаться в воде.
— Мальчик мой, да ты совсем думать не хочешь. Зачем мне что-то объяснять? Я этих людей не нанимала, видеть их не хочу. Если мне понадобятся слуги, я найму их сама.
Это был абсолютный блеф. Но Герберт не мог знать, сколько именно денег накопила за несколько месяцев работы
Побольше уверенности в голосе — и вперед, Тео, вперед!
— Вон там, в шкафчике, бренди, — она ткнула пальцем за спину Герберту. — Принеси бутылку. И две рюмки.
Деревянными шагами квазикузен поднялся и промаршировал в угол. Позвенев посудой, он вернулся с тем самым, мать его, фруктовым бренди — и двумя до блеска отмытыми стаканами.
Если Том что-то делал — он делал это хорошо.
— Раньше ты пила только вино, — Герберт протянул Теодоре наполовину наполненный стакан.
— Мало ли что было раньше, — покатав по стенкам вязкий бледно-желтый бренди, Тео сделала крупный глоток. — Люди, дорогой мой, меняются. Уж тебе ли не знать.
И улыбнулась кривой улыбкой. Герберт, вздрогнув, в два глотка опустошил свой стакан и снова наполнил.
— О да. Я знаю.
— Отлично. Рада, что мы прояснили ситуацию. А теперь к делу, — широко расставив ноги, Тео склонилась к Герберту, упершись локтями в колени. Расчет оказался верным. От вида кузины, сидящей в такой вульгарной позе, Герберта передернуло.
— И что же ты хочешь? — голос у него был ровным. Почти. Но стакан в руках немного подрагивал, отчего по золотой поверхности бренди шла мелкая рябь.
— Не-е-ет. Вопрос в том, чего хочешь ты. А ты, мальчик мой, хочешь денег. Очень давно и очень сильно. Теодора Дюваль стояла между тобой и бабкиным наследством, но сейчас Теодоры Дюваль нет. Есть я. И со мной можно договориться.
Стакан в руке Герберта немедленно перестал дрожать.
— На каких условиях?
— Я отказываюсь от всех претензий на наследство. Когда госпожа Альбертина умрет, мне отойдет только этот дом и право на патент, все остальное — твое. Взамен ты оплатишь мой договор с банком на год. Ты избавился от контрактного — ты его и вернешь.
— Три года — это немалый срок, — прищурился квазикузен. — Набежит крупная сумма.
— Что поделать. Наш жизненный путь не усыпан лепестками роз.
— Как я могу быть уверен, что ты сдержишь слово?
— Зайдем к нотариусу, оформим письменное соглашение.
— Интригующее предложение… — покрутив в пальцах стакан, Герберт сделал небольшой глоток. — Но зачем мне все это? После всего, что ты мне наговорила, я просто потребую официального расследования. И первый же осмотр квалифицированным магом докажет, что ты вовсе не Теодора Дюваль.
— Вообще-то я именно Теодора Дюваль. Это один из базовых принципов замещения души. Ты слишком самоуверен, мой дорогой братец, и не делаешь домашние задания. А я — делаю. Инициировать официальное расследование
— Я могу подождать, пока госпожа Альбертина умрет.
— Можешь. Поэтому шанса тебе я не оставлю. Либо мы заключаем договор, либо я сегодня же пишу любимой бабушке письмо. В котором рассказываю, что ты грязно домогался меня все эти годы, но я, стыдливая девица, молчала и не решалась об этом рассказать… А теперь не могу молчать. Потому что мой коварный кузен, приехав в Кенси, взял меня силой. Я кричала, звала на помощь — но мне никто не помог. Ведь мой коварный кузен расторгнул договор с контрактным работником, и я осталась в доме совершенно одна.
Впервые в жизни Тео увидела, как у человека глаза буквально лезут на лоб.
— Что?! Ты с ума сошла! Это же бред! Никто не поверит! Чтобы я… Тебя… Это невозможно! Абсурд! Полный абсурд!
— Ну, если ты твердо в этом уверен — рискни. Ты пытаешься инициировать обследование, а я пишу бабушке, что унизительное обследование — попытка избежать наказания за совершенное преступление.
— Мое слово против твоего слова.
— Не-е-ет, — сладко улыбнулась Тео. — Твое слово против моих доказательств.
— У тебя нет доказательств. Теодора девственница.
— Уверен? — улыбка стала еще шире.
— Но… Ты же… Она же… — квазикузен судорожно оглядывал комнату, как ученик, ожидающий подсказки. — Даже если не девственница — на тебе нет следов изнасилования!
— Будут. И синяки будут, и последствия грубого проникновения. Могу даже башкой о стену побиться, чтобы несколько шишек осталось. Детекторов лжи у вас нет, ДНК-тестов тоже. Ты все еще настаиваешь, что мне не поверят?
Герберт молчал, остановившимся взглядом уставившись в стену. Его ноздри раздувались, как у загнанной лошади.
— Мне нужно время, чтобы подумать.
— Думай. У тебя двадцать минут.
— Я не могу так быстро!
— Уж постарайся. Ровно через двадцать минут я пойду в банк и заключу договор на аренду контрактного самостоятельно. А финансовый ущерб от сделки компенсирую бабушкиным наследством.
Денег на оплату даже годичного контракта у Тео не было — но Герберт заглотил наживку с крючком.
— Ладно. Хорошо. Ладно. Я согласен.
— Вот и молодец, — поднялась из кресла Теодора. — Тогда пошли к нотариусу.
— Прямо сейчас?
— А чего зря время тянуть? Раньше начнем — раньше закончим.
Наверное, это было неэтично. Точнее, это было совершенно неэтично — безо всяких «наверное». Но прямо сейчас Тео было плевать на этику. Чертов недоумок отобрал у нее Тома, причем отобрал только потому, что Том отказался Теодору предать.
Так быть не должно. И не будет.
Теодора вернет Тома любыми законными или незаконными путями. А если для этого придется нарушить социальные нормы — что ж, тем хуже для социальных норм.