Недетские чувства

Катс Натали

— Нет, — соврала я снова, вернее сказала полуправду, — мы с тобой не встречались ни на каких вечеринках. Тебе просто показалось.

Он кивнул и замолчал. Кажется, он мне не поверил. Ну вот почему я вру? Почему не рассказала сразу всю правду?

Да потому, ответила я сама себе, что тогда все могло закончится сразу. В тот самый момент, когда я призналась бы ему кто я есть. А я хотела немного счастья. Пусть оно было краденное, прикрытое ложью, но ради того, чтобы оно было, я готова на многое. Даже обмануть того, кого люблю. Но потом, когда нибудь, я ему все расскажу.

— Даша, мне нужно с тобой поговорить. Понимаешь, за эти дни…

— Не надо, — перебила его я, — ничего не надо говорить. Я помню, ты обещал мне две недели и они закончились. Давай просто сделаем вид,

что ничего не было. Ты будешь боссом, я офис-менеджером. Я готова к такому, я справлюсь. Не переживай.

— Знаешь, — он невесело усмехнулся, — ты меня удивляешь. Я никак не могу в тебе разобраться. То ты ведешь себя как маленькая девочка. Наивная и доверчивая. То, вот как сейчас, как взрослый, умудренный опытом человек… Иногда мне кажется, что ты моя ровесница. И я не понимаю, как ты это сочетаешь. И я не сомневаюсь, Даш, что ты справишься. Ты очень сильная, я это уже понял. Да только… я не смогу. Я не справлюсь.

— Что?! — прошептала я, от его откровений перехватило горло.

— Вот так вот… удивлена, глупая девочка Даша? — он остановился в своем дворе, я даже не заметила, куда мы ехали, — Поверь, — он криво усмехнулся, — глупый мальчик Дима удивлен не меньше тебя.

Глава 29

— Я тебе уже говорил, — Дима как обычно сжимал кулаки на руле, так сильно, что он скрипел, — сначала я думал, что ты наглая сучка, узнавшая про эту идиотскую шутку Бакса с папкой. Думал, ты хотела залезть в мою постель, чтобы получить что-то для себя. Готов был прибить тебя на месте. Хотя хотел. Черт побери, как я тебя хотел. Смотреть не мог спокойно. А еще ты… уставишься на меня своими глазищами. А в них такой отчаянный страх плещется. Сначала я думал, что ты меня боишься. А потом понял… нет, Дашка, меня ты совсем не боишься. Почему-то. Что бы я не делал.

— Не боюсь, — я могла только шептать, почти беззвучно, так сильно перехватило горло.

— Ты боишься не быть со мной, а остаться без меня. И это было странно. Неправильно. Я не понимал чего ты хочешь и злился. Проще всего было уволить тебя, нет Даши — нет проблем. Но… такое решение злило меня еще больше. А ту еще Светка… не похоже, говорит, на Дашу, не могла она так к тебе с папкой заявиться. Да и лица говорила, на тебе нет… переживаешь ты, не ешь совсем. Бледная стала, тихая… совсем не похожа на себя во время стажировки. И заявила, мол, ты, Дима, идиот. Принципиальный идиот. Пригласи девочку в ресторан, поговори… прощения попроси… Это меня и добило. Чтобы я прощения просил?! Да у какой-то бабы?!

Дима замолчал сжимая челюсти так, что на щеках вздулись мышцы. Я молчала. Мне казалось неуместным вмешиваться и прерывать его откровения.

— А у самого, — глухо продолжил он, — сердце рвало на части. И ты перед глазами, когда уходила… такая пустая… словно я душу из тебя вынул во время… И не придумал ничего лучше, чем потащить тебя в ресторан. Я ненавидел тебя тогда. За то, что довела меня до такого состояния. За свою ярость, тебя ненавидел. До исступления. Боялся, что не сдержусь. Я далеко не ангел, Даша. И были в моей жизни поступки, за которые мне стыдно. И женщин я бил. И тебя бы тогда ударил, если бы ты хоть слово сказала. Я даже ждал, когда ты возмутишься. А ты молчала. Сидела на диване… мелкая… как воробей с глазищами… и молчала. А как поела и начала засыпать, я понял, что ошибался, — он посмотрел на меня с доброй улыбкой, — ты, Даша, не воробей. Ты котенок. Маленький, беленький пушистый котенок…

Тут я не выдержала и всхлипнула. Я задыхалась от бесконечной нежности в его глазах. И потянулась к нему, ближе.

— Даша, подожди, — улыбнулся он, — я хочу рассказать тебе все, пока готов сделать это.

Я застыла. Помолчать? Да за такие откровения, я сделаю все, что угодно. И как бы мне сейчас не нужно было почувствовать его объятие, его прикосновения, чтобы понять, что это на самом деле, что это не сон, я застыла на месте. Не хочу, чтобы он перестал говорить о себе.

— Я тогда решил, что должен тебя отпустить. Ты такая невинная, нежная, хрупкая, домашняя. А я… я, Даша, злой,

жестокий, жесткий… И я не верю женщинам. Никому. Да что там говорить… уверен, Вика и остальные уже просветили тебя, что я за человек. Да, ты и сама видела, — он снова захрустел рулем, — и я тебя отпустил. А сам, как мальчишка, то следил за тобой. То назло тебе водил баб в офис. То шоколадки таскал, цветы. Я даже с Викой заново сблизился, чтоб ты заметила. И бесился. На себя за то, что не могу забыть. На тебя. За то, что тебе все равно. Ведь ты совсем про меня забыла. Как будто бы и не было ничего. Другие… они же цеплялись за меня… на коленях ползали, умоляли, чтоб я их не бросал. Хитростью пытались вернуть меня… Мне нравилось, что они бояться меня, а сами… а ты не такая… ты меня просто игнорировала. И это злило меня еще больше. Мне казалось, у тебя есть какой-то хитрый план. А потом ты попала в больницу. И оказалось все не так… план был у Вики. А тебя подставили.

Он снова замолчал. А я прикусила язык, чтобы не издать ни звука. Сжала пальцы в кулаки, так что ногти впились в ладони, а кончики пальцев онемели. Откуда-то я знала, что для него такое признание слишком тяжело. Слишком болезненно. И одно неверное движение, может заставить его замолчать о том, что он чувствует. И может быть навсегда.

— Тогда я напился, — он говорил медленно, — с Вадимом, Светкиным мужем. И они меня так пропесочили… говорили, что я веду себя глупо, что стоит дать тебе шанс… стоит дать шанс себе. А я, Даш, думал, что все равно все бабы одинаковые. Вам всем от меня нужно что-то: кому-то должность, а кому-то мои деньги. И решил, что предложу тебе выбор. Или я, или деньги. Но все пошло не так, ты отказалась и от меня, и от денег. И собиралась уйти. И тогда я понял, что мне все равно. Хочешь ты меня или денег. Я хочу тебя. И точка.

Он снова замолчал, но я не торопила. У меня внутри все дрожало. Казалось, что что-то вот-вот должно было случится.

— Я тогда, в постели любил тебя. Впервые за долгое время я, Даш, любил женщину, а не трахал. Я почти забыл каково это. А ты… ты вместо того, чтобы хотеть большего, как все… молча встала и ушла. Я еле сдержался, чтобы не попросить тебя остаться. Я решил, что ты манипулируешь мной. Нарочно заставляя чувствовать то, что я зарекался не чувствовать ни к одной женщине. Потому что вы этого недостойны. Потому что вы эгоистичные стервы. Вам плевать на тех, кто вас любит. Вы всегда используете мужчин исключительно для достижения своих целей. А ты… хотя вела себя совершенно по-другому… все равно, я был уверен, что ты такая же, как они. Я и сейчас иногда так думаю, Даш. Но сейчас мне все равно. И я прошу тебя… не уходи. Останься.

Толчок. Взрыв. И моя холодная белая звезда взорвалась сверхновой. Мне кажется, я потеряла сознание от этого признания. Потому что совершенно не помню, как оказалась на его руках. Дома.

Я целовала его куда придется и сквозь рыдания шептала, задыхаясь от слез:

— Дима, ты дурак. Какой же ты дурак, Дима.

Глава 30

Мы несколько часов просто пролежали рядом, прижимаясь друг к другу. Ошеломленные своей бестолковостью, своим непониманием, своей скрытностью. Мы оба никак не могли поверить, что все это правда. Мы столько времени мучились сомнениями, терзались, хотя нам нужно было всего лишь поделиться своими переживаниями.

Мы даже не могли говорить. То он, то я начинали разговор, но замолкали после пары фраз, потому что слова звучали слишком мелко, по сравнению с огромным на нас двоих чувством. Они словно теряли свою значимость, без следа высыхая в воздухе, как капли дождя в очень сильную жару испаряются, не долетев до земли.

Мы никак не могли привыкнуть, что вот только что случилось настоящее чудо. Словно пространства наших сознаний наложились друг на друга, создавая новую вселенную — Мы. Это Мы было нашим общим творением, объединяющим в себе и его, и меня. И от этого единения мы стали лучше понимать друг друга. Ведь частичка души каждого из нас стала доступна другому. И именно такая глубокая близость давала нам возможность понимать друг друга без слов.