Негасимое пламя
Шрифт:
– Я тебя сдам, сволочь, – прошипел контролёр. – Тебя казнят к лешему по третьей статье! Твой же драгоценный Щукин приговор и подпишет!
– Не сдадите, – спокойно возразил Яр. – Мы все повязаны. Вы не посмеете рискнуть чужими жизнями ради себя.
Человек по имени Юрий зло выругался сквозь зубы.
– Откуда ты такой взялся? – бросил он почти насмешливо. – Я знаю каждого грёбаного волхва в городе. Тебя что-то не видел.
Яр только покачал головой.
– Подумайте лучше, что станете рассказывать, – посоветовал он. Где-то вдалеке натужно скрипнула входная дверь; Виктору Сергеевичу не потребовалось много времени,
За спиной отчётливо зазвучали торопливые шаги. Яр не оглядывался: не желал упускать из виду чрезмерно деятельного самозванца. Он совершенно точно ничего не слышал о волхве по имени Юрий; наставница никогда не упоминала при нём это имя. Может, и не зря. Неужели собратья по ремеслу могут быть… такими?
– Ни лешего ты не понял, Стажёр, – контролёр презрительно усмехнулся. – Дураком жил – дураком помрёшь.
Резкий толчок стронул с места бетон под подошвами кроссовок. Обжёг скулу равнодушный шершавый холод и сразу же за ним – жаркая саднящая боль. Что за чёрт… Щукин?.. Яр перекатился к подножию стеллажа, уходя от возможного удара. Возвышавшийся над ним человек не имел ничего общего с грузным Виктором Сергеевичем. Молодой, рослый и широкоплечий, телосложением слегка похожий на Старова; лицо его терялось в тенях. Полыхнули в видимом спектре огненно-алые чары. Яр увернулся от заклятия-стрелы и тут же почувствовал, как стремительно немеют мышцы. Парень, кто бы он ни был, немногим хуже него самого обращался с парализующими чарами.
– Вяжи накрепко, Котик, – посоветовал самозванец откуда-то справа. – Больно шустрый, скотина.
Поверх первого заклятия свинцовым листом легло второе. Яр лихорадочно попытался сосредоточиться на враждебных чарах. К лешему скрытность. Волшебное пламя легко сожжёт ко всем чертям невидимые путы, а ожоги как-нибудь потом заживут… Под рёбра врезался тяжёлый ботинок. Яр взвыл бы от неожиданно сильной боли, если бы мог.
– Давай вот ещё для верности, вместо верёвочки, – голос контролёра донёсся откуда-то с высоты; сам он уже был свободен от обездвиживающих чар. – Шевелись, тут сейчас ещё гости будут!
– Он это не снимет, – обиженно возразил молодчик.
– Снимет-снимет, поверь опытному дядьке, – хохотнул Юрий. – Шуруй. И того… В глазки не заглядывай.
Затрещал разматываемый скотч. Шум от чужого дыхания стал слышнее, но Яр не мог даже глаза скосить на обидчика. Тот, не церемонясь, рванул его за сведённые судорогой запястья. Хрустнул вывернутый сустав; от внезапной боли пламя само плеснуло к пальцам. Яр неимоверным волевым усилием сдержал его. Нельзя задеть этого урода… Нельзя причинять ему вред… Прохладной змейкой соскользнул с запястья браслет часов, и вместе с ним исчезла надежда вырваться на волю. Но даже если бы Яр сумел вернуть себе свободу – что он станет делать против двух живых противников?
Сквозь беспорядочное биение крови в висках слуха коснулся невнятный далёкий шум. Молодчик мигом затих, но пленённого недруга не отпустил. Деловито прокатились по бетонному полу слегка неровные шаги: самозванец направился куда-то ко входу. Леший… Щукин ведь ничего не знает… Он доверяет подчинённому…
– Привет, Сергеич! – раздался весёлый голос офицера. – Ты прикинь, чё тут нашёл, а? Контрафакта на пару пожизненных!
– Ничего себе… – слегка растерянно отозвался
– Какой Ярик? – контролёр мастерски подпустил в голос фальшивого изумления. – Не, Сергеич, ты чё? Попутал спросонок? Это я звал. Ты иди сюда, полюбуйся…
Нет. Нет, ни в коем случае! Как подать Щукину знак, что тут дело нечисто, как заставить его сомневаться, как убрать его отсюда целым и невредимым? Прихвостень волхва-отступника затаился, надёжно укрытый от случайного взгляда нагромождением коробок на стеллажах. Самого Яра тем более не увидеть, если намеренно не заглядывать под нижние полки… Да что за леший! Неужели совсем ничего нельзя сделать?!
Негромкий шорох. Глухой удар тяжёлого тела о бетон. Хриплый вдох, невнятное, быстро оборвавшееся мычание. Липатов хохотнул негромко и как будто виновато, словно извиняясь за оплошность.
– Ты это, Сергеич, посиди тут тихонько, – глумливо закудахтал он, не скрывая издёвки в голосе. – Я чисто так, чтоб ты не сильно переживал. Оно вредно, с твоим-то диагнозом…
Тихо зазвенело по бетону зачарованное серебро. Яр вдруг понял, что умеет по-настоящему ненавидеть. Вот этого человека, как бы его ни звали. Волхва, предавшего собственный дар – и притом сохранившего силу. Липатов приблизился, хлопнул крышкой ноутбука. Он был очень доволен собой.
– Видишь, как удачно получилось, – буднично заметил он, обращаясь к своему подручному. – Молодец, что пораньше приехал. Ну, кончай этого и пошли отсюда.
– Чё, прям так?..
– Нет, балбеса кусок, прям так – твой же батя тебя потом и закроет. Чар накинь, чтоб дыхалка остановилась, и всё, дальше сам управится.
– А тот?..
– А тот знаешь сколько лет эту хрень лечебную носил? Там пык – и готово.
– М-может, вы это… сами?..
– Нет, Котик. Мне нельзя, а тебе характер вырабатывать надо.
Он говорил что-то ещё, но слова слились в сплошной бурлящий поток, доверху заполнивший нелепое приземистое здание ледяной стужей. Холод вливался в глотку против истончающегося дыхания, изморозью расползался по жилам, вытеснял из груди последние искры тепла. Никогда прежде смерть не наваливалась так неумолимо явственно. Чужая – а может, уже и своя. Отзвуки голосов поглотила сплошная чёрная мгла. Кроме тьмы, не осталось ничего: ни звука, ни боли, ни времени.
Только память.
Где-то там, вне захлопнувшейся ловушки, остался тот, кто не должен жить.
Эта мысль не давала забыться. Не хватало сил вспомнить, кто этот человек и в чём его вина, но это не имело значения. Главное – добраться, дотянуться, не дать уйти… Одного гибельного прикосновения будет довольно… Что-то мешает там, за пределами темноты: неряшливо спутанная сеть тускло-алых чар, досадная преграда, не стоящая даже малого усилия. Она развеялась, как невесомая паутинка, не выдержав жаркого дыхания освобождённого пламени. Пламя было повсюду. Неукротимое, всепоглощающее, не способное угаснуть по самой природе своей, оно стремительно заместило собой пугливую черноту, заполнило целый мир ослепительным светом. Достаточно пожелать, стереть небрежным жестом границу, отделяющую свирепую стихию от нетронутой пока яви – и огненный шквал выплеснется на волю сокрушительной волной. Две бледные живые искорки, одна совсем слабая, другая немногим ярче, угаснут во мгновение ока. Им будет больно перед смертью – волшебное пламя жжёт сильнее обычного…