Негасимое пламя
Шрифт:
– Да, – без колебаний отозвался стажёр. – Котик стерёг меня. Виктор Сергеевич, очевидно, не стал бы себя убивать. Больше там никого не было.
– И в этом ты тоже уверен?
– Да.
Тихо и твёрдо. С чего такая убеждённость? Он, в конце концов, не отряд безопасников, чтобы взять под наблюдение целое здание, и не нежить, чтобы чуять живых…
– Допустим. Что было потом?
– Я отключился на какое-то время, – досадливо признался Зарецкий. – Очнулся уже посреди пожара. Не должен был. У меня не забрали телефон, хотя обыскивали… Не ожидали, что он мне ещё пригодится.
– Как же ты умудрился… обмануть ожидания?
Стажёр
– Если помните, парализующие чары были моим вступительным заданием.
Врёт ли? Липатов мог не ожидать от двадцатилетнего паренька виртуозного владения сложной многоступенчатой магией, но этот-то пару дней как сдал один из самых сложных экзаменов, и весь отдел об этом знал Витькиными стараниями. Витька… Витька был железно уверен в порядочности своего протеже. Мог он настолько жестоко ошибаться?
– Чёрт, – Зарецкий помотал головой, словно возражая каким-то своим мыслям. – Всё это звучит как неумелое враньё. У меня нет доказательств. Липатов завтра скажет, что я сам натворил дел и теперь заметаю следы. Я уже однажды проявил… безрассудство…
Проявил. То-то и оно. Разумному человеку свойственно впредь обходить однажды опробованные грабли. Но Зарецкий прав: доказательств нет. По собственному почину привести его к следственной присяге Верховский не имеет права, а значит, это действительно будет слово против слова. Опальный стажёр против матёрого старшего офицера. И если хоть на миг допустить, что правда на стороне стажёра…
Подумать страшно, что тогда.
Один из лучших сотрудников, испытанный долгой службой контролёр – и вдруг убийца? Он здесь восемь с лишним лет – и до сих пор сидел тихо, так, что никто ничего не замечал?.. Но кому замечать, если на задания доблестные сотрудники ездят в одиночестве, а в стенах Управы не так много возможностей проявить дурные наклонности? Если вдуматься, Верховский толком и не знал никого из своих подчинённых – кроме Витьки, само собой. Утром приветствие, вечером прощание, время от времени – планёрка или брезгливое участие в то и дело вспыхивающих ссорах. Не зря Авилов продолжает его попрекать…
– Я всё думаю, – голос Зарецкого звучал сдавленно; удивительно, что стажёр вовсе заговорил после долгого молчания. – Если бы я попробовал снять проклятие… Если бы получилось… Был бы шанс?
– Малая доля вероятности. Слишком большой накопленный эффект, – сухо сказал Верховский. – С чего ты взял, что смог бы снять проклятие?
– Знаю, что мог бы, – тихо проговорил Зарецкий, глядя в сторону. – Хотя бы попробовать.
В этой отчаянной самонадеянности есть что-то искреннее. Если парень не врёт… Если он хотя бы добросовестно заблуждается…
Лучше бы Липатов оказался на поверку добропорядочным гражданином. Но предполагать это изначально – заведомый самообман. Когда нечему верить, правда на стороне сомнения. Нужно дождаться опергруппы, посмотреть, что они найдут…
Но тогда решать будет уже слишком поздно.
– Почему ты так уверен в том, что видел и слышал? – осторожно, словно прикасаясь к оголённому проводу, спросил Верховский. Ответ решит если не всё, то многое.
Если бы стажёр растерялся напрочь или, напротив, принялся бы складно излагать заранее сочинённую легенду, Верховский без колебаний сдал бы его следствию. Однако Ярослав не сделал ни того, ни другого. Он всерьёз задумался над вопросом; даже если изобретал оправдание, всё равно это говорит в его пользу… Марина бы оценила.
– Наверное, потому что Виктор Сергеевич
Верховский на пару мгновений прикрыл глаза. Всё ещё слишком много неясностей, но стажёр не врёт. Может быть, ошибается, но не врёт, леший побери! Им ещё предстоит долгий обстоятельный разговор, и это будет именно разговор, а не допрос. Убийцы так себя не ведут. Да и могла ли Лидия Свешникова воспитать убийцу?
– Итак, ты считаешь, что Липатов скрывает свою подлинную личность и что у него есть подручный по кличке Котик, – заставив себя взять спокойный тон, вновь заговорил Верховский. – Что-то ещё?
– Да. Он как-то связан со здешним отделением психиатрии, – Ярослав качнул головой в ту сторону, где располагались больничные корпуса. – Ему очень не понравилось, что я там был. Скрывает что-то.
– Далеко идущие выводы, – заметил Верховский. Времени оставалось всё меньше. – Потрудись объяснить.
– Леший… Попробую… – стажёр на несколько мгновений прикрыл глаза, пытаясь собраться с мыслями. – По отдельности вроде бы ерунда, но когда всё вместе… Если помните, из хранилища украли ампулу. Я не записал номер дела, к которому она относилась, но почти уверен, что речь как раз о женщине, которую потом здесь у нас обследовали психиатры. Дело о её наследстве сейчас разбирает Чернов, там что-то не в порядке с назначенным ей лечением. И она – одна из двоих пациентов, которые сошли с ума без участия нежити. За последние одиннадцать лет.
– Твой подозреваемый работает в контроле восемь лет, – сообщил Верховский. – Здесь не сходится.
– Не уверен, – Ярослав упрямо покачал головой. – Он же и до устройства в контроль где-то существовал. Зачем было запрещать мне видеться с пациенткой, у которой похожие симптомы?
– Например, чтобы ты её не травмировал своим появлением.
Зарецкий невесело усмехнулся.
– Тогда достаточно было бы отлучить меня от конкретной палаты или хотя бы от отделения. Липатов слышал, как я говорил с медиком про те два случая, как мне посоветовали запросить истории болезни у главврача. И запретил мне вообще появляться в больнице без вашего личного распоряжения.
Запретил появляться в больнице? А если бы парню понадобилось от чего-нибудь лечиться? Это не просто превышение полномочий – это задел на изощрённое опосредованное убийство. Тянет на серьёзное наказание. Но всё же…
– Может быть, это просто ошибка в формулировке, – предположил Верховский. – Денис погорячился, безо всяких задних мыслей.
– Я думаю, он очень хотел бы, чтобы мы так думали.
Упрямец. Что ж, если происшествия сегодняшней ночи для него выглядят так, как он описал, нетрудно понять его убеждённость.
– Я отменяю его распоряжение, – веско сказал Верховский. – В следующий раз сразу сообщай, если получишь подобный приказ. Это незаконно.
– Но всё равно слишком мало для аргумента, – Ярослав кивнул, словно наверняка знал, что снял эту фразу с начальничьего языка. – Я же сказал: по отдельности всё выглядит… незначительным. Был ещё взлом кабинета. Думаю, мы тогда виделись как раз с Котиком… Ч-чёрт…
Он помотал головой – надо полагать, прогонял болезненные воспоминания. Всё ещё злится на себя, и так и будет злиться ещё долгие годы. Нет, точно не пытается обмануть. Верховский насмотрелся на допросах, как юлят или неестественно каменеют лгуны разной степени умелости. Не так.