Негасимое пламя
Шрифт:
– Котик.
– Котик?..
– Ага. Что, боишься Котика?
– Не боюсь, – Мишка, взяв себя в руки, для пущей убедительности покачал головой. Личность парня наверняка уже установили. Офицера Старова прислали сюда не за этим. – Зачем тебе до кого-то добираться?
Котик презрительно фыркнул.
– А зачем мне с тобой разговаривать, офицер хренов?
– Наверное, затем, что я и приказать могу, – не повышая тона, напомнил Мишка. Ему не хотелось думать о том, что отдать приказ действительно придётся. Полномочия-то есть, да
– А если мне накласть на твои приказы?
Вот те раз. Он просто храбрится или… или в самом деле каким-то образом выведен из-под присяги? Как же?
– Тогда мне придётся уйти ни с чем, – всё так же спокойно ответил Мишка. – Но я так не хочу. Мне интересно поговорить с тобой.
– Интересно ему! – Котик вновь бессильно дёрнул кистями рук. – Вы тут все меня за психа считаете. А я не пси-и-их…
Должно быть, они все так говорят. Но этот действительно выглядит пугающе нормальным. Не считать же склонность к хамству серьёзным психическим отклонением…
– Я не считаю тебя за психа, – уверенно сказал Мишка, на ходу изобретая обманный ход. – Я разобраться пришёл. Надо же как-то тебя отсюда вытащить.
Котик смерил его недоверчивым взглядом.
– Тебя батя прислал, что ли? Так передай ему, что никакой леший его уже не спасёт. Ни его, ни всех вас, ясно?
– Да почему же?
– Потому что если не я, то те, – загадочно сообщил Котик и конвульсивно дёрнул головой, будто пытался указать на что-то. – Вы всё, кончились, контролёры грёбаные… Уберут вас к лешему. Нехрен было…
Он вдруг сипло закашлялся, содрогаясь всем могучим телом. Мишка подхватился было бежать за медбратом, но Котик, глубоко вдохнув тёплый больничный воздух, справился с приступом и вновь откинулся на подушки.
– Каюк вам, – подытожил он почти деловито и тут же расплылся в самодовольной улыбке: – Я двоих за ночь замочил. Двоих! За ночь! Да вас к концу недели никого в живых не останется!
Он ведь врёт. Врёт, как пить дать! Не способен он на такое… Верховский непременно сообщил бы, если б и впрямь кто-то погиб. Это всего-навсего очередной выверт помешательства, охватившего беднягу после серьёзного потрясения. Нужно собраться с мыслями и выяснить, какого именно…
– Что, не веришь? – требовательно спросил Котик, щурясь на Мишку. – Зря не веришь. Я ещё в прошлый раз почти… А теперь уж точно. Понял, офицер? Никакой талант не поможет… Никакой наставник… Тут или победил, или проиграл. Я победил. Понял, да? Понял?
– Понял, – солгал Мишка. Это, кажется, слегка успокоило пациента. – Как же ты справился?
Котик снова кашлянул пару раз, словно прочищая горло перед речью. Эти приступы причиняли ему мучения; казалось, неведомая хворь норовит вывернуть его наизнанку. Где его нашли – в ледяной воде? Не астма же это, в конце концов…
– А вот так, – хрипло буркнул Котик. – Кто лучше, тот и победил. Я победил.
– На тебя напали? – предположил Мишка, поощряя собеседника говорить дальше. Котик,
– Хотели, – Котик запрокинул голову, примяв затылком подушки. Мишке стало чуть легче от того, что взгляд светлых глаз переключился с него на безукоризненно ровную потолочную побелку. – Обломались. Я сначала одного скрутил, а потом… потом… потом второго, – скомканно пробормотал он, вновь угасая.
– То есть это самооборона была?
– Вот я б ещё от таких оборонялся, – вяло огрызнулся Котик. – Ничего б они мне не сделали. Я лучше.
Лучше, лучше, лучше… Словно нелюбимый ребёнок, которому без конца ставят кого-то в пример. Мишка знал бы, что тут делать, если бы перед ним и впрямь был мятежный подросток, но не успокаивать же взрослого – хуже того, возможного преступника?
– А до сегодняшней ночи ты их встречал? – Старов попробовал зайти с другой стороны. Он не мог понять, что вызывает у собеседника приступы разговорчивости: не то невесть откуда взявшееся доверие, не то чрезмерная больная гордыня, не то неведомая хворь.
Котик мелко затрясся. Не в припадке – смеялся.
– Спросишь тоже… Конечно, встречал ублюдка! Это он моё место украл… Ну и что, помогло оно ему? Всё равно я лучше!
– А второго?
– Второго?... А, второй… Да…
– Имена можешь назвать?
Котик прикрыл глаза и тяжко вздохнул.
– Нельзя, – едва слышно проговорил он, будто бы самому себе.
– Нельзя?..
– Нельзя называть имена.
Что за ерунда?.. В психиатрическом отделении, конечно, такое сойдёт за милую причуду, но как неудачно для расспросов! Верховский скажет, что Мишка совершенно не справился с заданием, и будет прав…
– Ну хорошо, без имён, – нарочито доброжелательно согласился Старов. – Что же ты сделал?
– Восстановил справедливость, – торжествующе произнёс Котик и коротко рассмеялся холодным, безжизненным смехом, будто посредственный актёр, которого заставили играть маньяка. – Тебе не понять, офицер… Ты только не плачь, когда я за тобой приду. Так надо.
– Кому надо?
Котик глубже вжал затылок в подушки, задрав подбородок к равнодушному белому потолку.
– Всем, – скупо проронил он.
– Всем – значит, никому, – мягко возразил Мишка. Ему нужна была какая-нибудь зацепка, хоть прозвище, хоть намёк на приметы…
Но Котик молчал. Так, будто ему нечего было сказать. Будто и впрямь свою волю диктовало ему нечто универсальное, много большее, чем человеческий разум. Впервые за время разговора Мишку пробрал подлинный страх. Санитар ведь предупреждал… Хорошо, что он ждёт за дверью…
Нужно продолжать расспросы.
Медленно, чтобы не привлечь внимания случайным шумом, Мишка вытянул носом пахнущий хлоркой воздух. Спокойно. Верховский поручил ему это дело – значит, доверяет. Значит, с этим можно справиться.