Неизменный

Хиггинсон Рэйчел

Снова смех.

— Тебя обошёл ребенок! — крикнул кто-то с другого конца комнаты.

Снова смех.

— Довольно! — Роман шагнул вперед, его голос с акцентом прорезал склад, положив конец хаосу и хорошему настроению. — Приступайте к работе, если только вы не хотите, чтобы ирландцы вернули свое оружие. К утру вам перережут глотки, и вместо глаз у вас будут медные пенни, но зато вы хорошенько посмеялись, да?

В комнате снова воцарилась тишина, лица снова окаменели, и снова начались распаковки. Я не знала, что

делать. Означало ли это, что со мной все будет в порядке? Или что Роман был в трех секундах от того, чтобы дать Аттикусу разрешение убить меня?

— Аттикус, приведи девчонку сюда, чтобы мои люди могли сосредоточиться.

Я поймала взгляд Фрэнки с другого конца комнаты. Её лицо стало белым, как у призрака. Ее глаза выпучились, а рот приоткрылся. Ничто в выражении ее лица не придавало мне смелости.

Если мне и требовалось подтверждение того, что меня собираются казнить, то это было написано на лице Фрэнки.

Эх.

Аттикус схватил меня сзади за шею и дернул к себе. Мой писк удивления быстро сменился гримасой боли, когда он подтолкнул меня к пахану.

Он прижался лицом к моему склоненному затылку.

— Теперь ты вернёшь его, сучка.

Я сосредоточилась на своих ногах. На том, чтобы не споткнуться. А не на моей неспособности дышать, думать или сбежать.

Краем глаза я заметила, как отец двинулся к своим боссам, скручивая в руках шляпу, пока она не согнулась. Похоже, он так же верил в то, что я выживу, как и Фрэнки.

Мать честная! Да что я такого сделала?

Глава 6

Пятнадцать лет назад

Трое братьев вполголоса разговаривали с Оззи и двумя людьми, которых называли двумя шпионами — они были вторыми по старшинству в организации. Беспощадные. Грубые. Ужасающие. А также они были братьями. Вообще-то близнецами. Рокко и его идентичный брат Борис. Шестеро мужчин возвышались надо мной, все они обладали силой и удушающей мощью.

Я никогда раньше не была так близко ни к одному из братьев, ни к этим двум шпионам. Я даже не была уверена, понял ли кто-нибудь из дядей Фрэнки, что я ее единственная подруга. Или что я дочь их букмекера, которого недавно повысили. Иногда мой отец и Оззи работали вместе, но я до сих пор боялась этого человека.

И в равной степени боялась его сына, который в данный момент сжимал мою шею так сильно, что я знала, он оставит синяк. Он толкнул меня к пахану, и я споткнулась, прежде чем выпрямилась.

— Эта девчонка обокрала тебя? — спросил Борис у Аттикуса.

— От нее одни неприятности, — проворчал Аттикус. — Я был сосредоточен на работе. Она стояла у меня на пути. Я не обратил внимания, хоть и должен был.

— И это её вина? — спросил Дмитрий низким, угрожающим голосом.

Лицо Аттикуса вытянулось.

— Она карманница.

Она ворует для своего отца. И она хороша в этом деле.

Все его обвинения были правдой. И ни одно из них не было похоже на комплимент.

Это были преступления, за которые следовало наказывать.

Грехи, подлежащие осуждению.

— Твой отец — букмекер? — спросил Александр, не сводя глаз с моего отца, который молча стоял в нескольких ярдах.

Не защищая меня.

У меня сдавило грудь, но я сумела ответить.

— Д-да. Леон Валеро.

Глаза Романа сузились.

— А ты?

— Каро Валеро.

Три брата обменялись многозначительными взглядами, которые я даже не надеялась расшифровать.

— Ты недавно помогала с поставкой телевизоров? — спросил Рокко.

Я кивнула.

— И контейнеров два месяца назад, — я закрыла глаза и усилием воли заставила свои нервы убраться с дороги памяти. — И этой… этой штуки в банке.

— Сколько тебе лет? — спросил Роман.

Мое сердце упало в желудок и начало плавать вокруг, делая круги, постоянно отказываясь возвращаться туда, где ему было место.

— Д-десять.

Роман ткнул подбородком в сторону Аттикуса.

— Он прав, на счёт того, что ты хороша в своем деле, да?

Я пожала плечами. Его вопрос походил на ловушку.

Роман не нуждался в лучшем ответе.

— Что ты у него украла?

Мои руки дрожали от страха, и я начал потеть. Я не могла ему показать. Я, конечно, не могла сказать ему — и не только потому, что нервничала. Это, должно быть, плохо бы закончилось для меня

— Покажи ему, Каро, — потребовал отец издалека.

Шестеро мужчин, возвышавшихся надо мной, уставились на отца из-за того, что он заговорил без разрешения. Теперь я боялась за него.

Просто чтобы привлечь их внимание, я подняла руки, которые были прикрыты рукавами моей толстовки. Мужчины снова повернулись ко мне. Аттикус крепче сжал мою шею. Дрожащими пальцами я вытащила его бумажник.

Аттикус выхватил его у меня, быстро проверяя, есть ли в нем деньги.

— Здесь была стодолларовая купюра, Каро.

От ярости он тяжело сглотнул. Я играла в рискованную игру. И я проигрывала.

Но прежде чем я успела отдать деньги, заговорил Александр.

— Ты хочешь сказать, что она увела твой бумажник прямо у тебя из-под носа? И теперь, стоя перед нами, она продолжает тебя грабить?

Аттикус ничего не ответил. Но яростный взгляд говорил все за него.

— Девочка, — засмеялся Александр, — откуда у тебя столько смелости?

Я быстро покачал головой.

— Это… это не смелость.

Александр продолжал пристально смотреть на меня. Все они смотрели. С выражениями, которые я прочесть не могла. Я чувствовала себя экзотическим животным в зоопарке, запертым, выставленным на всеобщее обозрение, в ожидании выступления.