Неизвестные трагедии Великой Отечественной. Сражения без побед

Морозов Мирослав Эдуардович

Утром 24 июня сводный отряд под командованием капитана В.А. Орлова сосредоточился в районе перекрестка Гробиньского и Виндавского шоссе и после короткой артиллерийской подготовки начал наступление вдоль Гробиньского шоссе.

Когда передовые курсантские взводы отряда приблизились к хутору, немцы открыли прицельный автоматный и пулеметный огонь, и курсантам пришлось залечь. Вскоре подошли другие подразделения, в том числе отделение станковых пулеметов. Во взводе 1-й курсантской роты находился заместитель командира батальона по политчасти полковой комиссар А.В. Горожанкин. Обнаружив, что на правом фланге наступающего отряда передовые подразделения оказались прижатыми огнем противника к земле на открытой поляне, он поднялся во весь рост и бросился вперед. Вслед за ним вскочили курсанты и под прикрытием огня подоспевших станковых пулеметов двинулись в атаку. Несмотря на сильный огонь, наши бойцы ворвались в расположение противника,

и завязалась жестокая схватка. Немцы, укрывшись в домах и сараях, поливали огнем наступающих. Бой проходил с переменным успехом и длился весь день» [167] .

Только к вечеру, когда кончились боеприпасы, отряд отошел на новые позиции непосредственно у окраин города и занял оборону на линии старых фортов, опоясывавших Лиепаю. В то время пока отряд вел наступательный бой, воспользовавшись разрывом между моряками и сухопутными подразделениями, во встречном направлении в глубь нашей обороны начали просачиваться немецкие подразделения. Лишь с большим трудом удалось восстановить сплошную линию фронта. Известно, что и немцы в ходе боев понесли серьезные потери, в частности погиб командир морского ударного батальона фон Дист. На южном участке обороны противник попытался форсировать в наиболее узком месте Либавское озеро, вблизи которого занимал оборону отряд моряков интенданта 1 ранга К.П. Павлова. Попав под сильный огонь морских пехотинцев, поддержанных огнем 27-й береговой батареи, и понеся потери, враг вынужден был повернуть обратно.

Кстати говоря, обе наши 130-мм береговые батареи успешно справились с несвойственными задачами, подавив и уничтожив в течение 24–26 июня немало батарей противника в районе Гробини, на Батском аэродроме и на шкедском направлении. Следует отметить, что большинство командиров и матросов вышеперечисленных батарей прибыли в Лиепаю с Черноморского флота и были хорошо обучены артиллерийскому делу. Отлично замаскировав позиции, артиллеристы сделали их почти неуязвимыми для самолетов неприятеля. Особенно в боях отличились командир 23-й батареи капитан С.Е. Гордейчук и его заместитель лейтенант С.А. Кормильцев.

И все-таки никакой наш огонь и атаки не помешали генерал-лейтенанту Херцогу произвести перегруппировку главных сил дивизии с южного направления на восточное, а передовым отрядам 505-го полка выти к берегу моря в районе Павилосты. Посланные вечером для установления связи два советских торпедных катера встретили там не батальон 56-го полка, который Дедаев с запозданием решил отозвать в город, а огонь немецкой пехоты. Кольцо окружения замкнулось, и в 01.30 25 июня Херцог направил в подразделения приказ с рассветом начать штурм города.

Практически в то же время командование армии и флота поставило перед защитниками базы задачу удержаться любой ценой. Сначала в 18.50 была получена шифровка от начальника штаба 27-й армии полковника Болознева: «Моторизованный полк [с] 18.00 24.6.41 г. атакует противника у Либава с востока. К вечеру к нему подходит танковый полк. Упорно держитесь» [168] . Чуть позже была получена и лаконичная телеграмма от наркома ВМФ Кузнецова: «Либаву не сдавать!» Этот приказ был немедленно доведен до личного состава всех частей, оборонявших город. Лишь после этого Дедаев и Клевенский окончательно поняли, что никакого приказа отступать не последует и им предстоит сражаться, а возможно, и умереть в городе. Были приняты дополнительные меры, повысившие устойчивость обороны, в частности, артиллерийские и зенитные батареи были подтянуты к боевым порядкам оборонявшихся частей и расположены на танкоопасных направлениях, с задачей в случае прорыва танков противника уничтожать их огнем прямой наводкой.

Ночь на 25 июня прошла тревожно. Немецкая артиллерия и минометы усиленно обстреливали наши позиции, а дальнобойная артиллерия вела огонь по Либаве. Город был охвачен пламенем. Ранним утром наступило почти полное затишье. Однако уже через 30 минут огонь возобновился с новой силой – противник начал штурм. Его главный удар был направлен вдоль Гробиньского шоссе. По воспоминаниям очевидцев, наступление началось с психической атаки. Немецкие солдаты шли во весь рост, засучив рукава и непрерывно стреляя из автоматов. Их поддерживали пулеметным огнем действовавшие в боевых порядках мотоциклы и бронемашины, а также многочисленные бомбардировщики. Атаку удалось отбить. И повторная атака противника была отражена. Временами дело доходило до рукопашных схваток. Особенно ожесточенный бой развернулся на восточном участке обороны поздним вечером. Несмотря на значительное превосходство, врагу удалось только потеснить оборонявшихся, но прорваться в город он так и не смог. Тяжелые бои с утра до вечера шли также на северном, восточном и южном участках обороны. В этот день гарнизон понес тяжелую утрату – во время рекогносцировки был тяжело ранен и спустя несколько часов скончался от ран генерал-майор Н.А. Дедаев. В командование дивизией вступил начальник ее штаба полковник Бобович.

Противник

в тот день также лишился многих солдат и офицеров, в том числе и командира морской специальной команды капитан-лейтенанта Биглера. Историограф немецкой 291-й дивизии В. Конце в своей книге по поводу боев за Либаву писал: «Последовали четыре дня упорных боев, в которых выяснилось, что русский противник – крепкий орешек и не «размягчается», как это было с французами, несмотря на меткость альпийских стрелков» [169] .

В боях этого дня приняла участие подводная лодка «М-83» (старший лейтенант П.М. Шалаев). Еще накануне она из-за неисправности перископа вернулась с дозорной позиции в порт, не представляя, в каком положении он находится. «Придя в Военную гавань, – вспоминал член экипажа субмарины Евстигнеев, – мы обнаружили, что Гидроотдел разбомблен (на самом деле здание было сожжено в ходе панических событий ночи на 24 июня. – Авт.) и смену перископа мы произвести не можем. А потому все сильно помогали подошедшему фронту, ведя огонь по наступающему врагу и авиации противника из орудия и пулемета». Его дополняет другой очевидец, начальник Топливного отдела тыла ЛВМБ П.В. Рощин: «[ «М-83»] была поставлена к берегу в канале, немного притоплена и замаскирована кустарником. Эта лодка имела орудие 45 мм, и этой пушкой она успешно все последующие дни отгоняла немецкие самолеты, которые пытались наносить удары по окопам наших бойцов… Мои люди привели армейского офицера, который просил пропустить его к командиру этой лодки, он очень его просил, чтобы пушка этой «малютки» шрапнелью поддержала контратаку его части. И это было выполнено: эта пушчонка шрапнелью, беглым огнем заставила немцев отойти… Об этом мне стало известно, когда прибыл этот же офицер, восхищаясь тем неожиданным эффектом, который произвела эта пушка на немцев, которые считали, что сопротивление уже сломлено».

Согласно отчету БПЛ КБФ, «М-83» отстреляла за 25 июня 170 снарядов (в т. ч. 50 по воздушным целям) и еще 1600 снарядов в течение следующих суток (из них 100 по самолетам). Штурман «М-83» лейтенант Е.Т. Антипов вспоминал, что «интенсивность стрельбы была настолько высокой, что ствол пушки накалился, и моряки охлаждали его мокрыми тельняшками». С учетом того, что к 26 июня на остальных батареях снарядов почти не оставалось, это была существенная помощь.

Несмотря на это неожиданно успешное применение лодочной артиллерии, командование базы затратило немало сил на то, чтобы как можно быстрей уничтожить корабль. Участник событий торпедист «М-71» старшина 2-й статьи И.С. Грабовский утверждал, что поскольку «замену перископа в базе [произвести] было невозможно, командир лодки решился уйти в море, на что разрешения не получил. Несколько раз поступали приказания о потоплении лодки, командир их не выполнял». Несомненно, что Шалаев игнорировал приказы Клевенского потому, что днем 25 июня получил шифровку из Риги от командира 1-й БПЛ капитана 1 ранга Н.П. Египко, где ему предписывалось «по обстановке перейти в Усть-Двинск… при невозможности погружения добиться боевого обеспечения» от штаба ЛВМБ. В Либаве к тому времени еще оставалось пять торпедных катеров Осипова, но их Клевенский берег для собственной эвакуации и никуда отпускать не хотел. Не мог он и выпустить «М-83» без обеспечения – случись с ней что, с него же могли и спросить. Оставалось одно – поставить командира подлодки перед необходимостью самому взорвать свой корабль, что и случилось в ночь на 27 июня при оставлении базы…

Наступившая ночь не отличалась от предыдущей: тот же обстрел дальнобойной артиллерией города и порта, огненное зарево над ними, непрерывный обстрел советских позиций из всех видов оружия, бомбовые атаки немецких самолетов на зенитные и береговые батареи. Враг бомбил не только город и его военные объекты, но Либавский военно-морской госпиталь (военврач 2-го ранга И.И. Чинченко), где скопилось много раненых. С первых же дней войны перед медико-санитарной службой встали исключительно трудные задачи. Госпиталь имел 150 коек и мог дополнительно развернуть еще 300. К вечеру первого дня войны в госпиталь стали поступать раненые, и к ночи 24 июня все основные койки и дополнительно развернутые по мобилизационному плану были заняты. Решено было освободить прилегающие к госпиталю здания и в них разместить еще 600 коек. В последующие дни обороны число раненых настолько возросло, что и этих коек не хватило.

Стала ощущаться нехватка боеприпасов как для береговых, так и для зенитных батарей. К этому времени иссякли боеприпасы и на складах 67-й дивизии, даже несмотря на то что командование ВМБ передало ей 25 тыс. патронов. Имелись и проблемы иного свойства. Командир ВМБ Клевенский не сумел найти общего языка с начштабом дивизии Бобовичем, и очевидцы слышали, как Клевенский в крайнем раздражении заявил по телефону: «Вы командуете своими частями, а я своими». Естественно, такие разговоры на благо обороны не шли. И все-таки на протяжении всего дня атаки противника удавалось отражать.