Неизвестные трагедии Великой Отечественной. Сражения без побед
Шрифт:
Неорганизованная эвакуация Либавы и Виндавы вызвала среди личного состава частей, дислоцировавшихся в этих городах, отрицательное настроение и недовольство. Так, например, в момент эвакуации краснофлотец Чернобай Валентин Иванович, член ВКП (б), сказал в кругу краснофлотцев: «Что же нам остается делать? Только рыбу кормить своими телами, а не воевать».
Краснофлотец Перьемев Константин Иванович, беспартийный, при посадке на транспорт сказал: «Все говорим о своей храбрости, а вот струсили принять бой с немцами около Виндавы, видимо, преимущество на их стороне».
Старшина сверхсрочной службы Борзов Иван Васильевич, член ВКП (б), заявил: «Как теперь посмотрят на нас местные жители гор. Виндавы? Ведь мы просто
Еще более скандально прошла эвакуация Риги, осуществлявшаяся все в тот же день, 27 июня. После ночных телефонных переговоров с Москвой командующий КБФ Трибуц в 02.50 прибыл на плавбазу 1-й БПЛ «Иртыш» и, пока там собирали всех приглашенных для совещания лиц, отдал приказы на оставление Либавы и Виндавы. Дальнейшее он в своей записке прокурору описывал так: «В период от 2-х до 5.00 27.06.41 мною были вызваны на ПБ «Иртыш» контр-адмирал Трайнин, капитан 2 ранга Нефедов, капитан 2 ранга Крат [173] , капитан 1 ранга Египко, командир КР «Киров» капитан 2 ранга Сухоруков.
Т. Нефедову и т. Крат мною было приказано на имеющийся тоннаж грузить все, что может быть вывезено, и сразу же они были отпущены для выполнения указаний, им же мною было отдано приказание о затоплении ТР в Усть-Двинске и минировании подходов к Усть-Двинску. Там же мною был утвержден план вывода кораблей из Риги в Рогекюль, очередность и средства обеспечения их».
После совещания на «Иртыше» командующий убыл, предоставив подчиненным возможность, по сути, действовать так, как они посчитают нужным в этой обстановке. Дело в том, что, отдав свои указания, командующий забыл назначить ответственного командира или начальника, который отвечал бы за всю эвакуацию в целом. Отряд легких сил (им командовал бывший командующий Северным флотом вице-адмирал Дрозд) и 1-я бригада подлодок не подчинялись командованию Прибалтийской ВМБ, и все три инстанции действовали каждая по своему разумению, сильно мешая друг другу.
«Приказание об эвакуации Прибалтийская ВМ База, – оправдывался перед прокурором командир базы Трайнин, – получила около 3 часов 27 июня. До этого было получено несколько распоряжений о немедленной отправке из Риги всех торговых судов. Срок окончания эвакуации был установлен к исходу суток 27.06.
Днем 27.06 была получена телеграмма об ускорении начала эвакуации [174] . Поэтому вся работа происходила весьма спешно. Дело осложнялось тем, что крейсер «Киров», занимавший большую часть причала Минной гавани, вместо 7 утра, как предполагалось, вышел только в 17.00. Этим не только создавалась помеха погрузке, но замедлялась и подача боеприпасов из складов на стенку, так как по требованию командира ОЛС прибывший из склада состав с глубинными бомбами и минами был возвращен обратно в крепость, потому что командир корабля опасался такого соседства.
В результате транспорты под погрузку боеприпасов были поставлены только в 18–20 ч. Около 19.00 я отдал приказание отправлять транспорта по готовности в Пярну».
Здесь мы на время прервем цитирование объяснительной Трайнина и дадим высказаться другому очевидцу эвакуации. Представитель Главного политического управления ВМФ полковой комиссар Калужский в докладной записке начальнику Главпура армейскому комиссару И.В. Рогову свидетельствовал, что даже в Мильгравис, где ничто не мешало транспортам грузиться, первое судно встало под погрузку только в 14 часов. В 19 часов поступило указание не «отправлять суда по готовности», а прекратить погрузку и немедленно эвакуировать людей. Приказание поступило от начальника штаба базы капитана 1 ранга Чугунова, который ссылался на устное указание Трайнина. Только в Мильгрависе на причалах осталось 80 тонн картофеля, 300 тонн муки, 9 тонн масла и многое другое. В порту были брошены пароходы «Молс», «Нептун», «Юрнекс», несколько шаланд, шхун и буксиров.
Но вернемся к объяснительной Трайнина:
Все остальные средства обеспечения – СКА, ТКА были отданы ОЛСу и 1-й БПЛ. Командир 1-й БПЛ, однако, этим не удовольствовался и самовольно приказал следовать с ним и тральщикам, лишив, таким образом, всякого обеспечения около 50 транспортов.
Вместе с тем в Риге началось восстание антисоветских элементов. К югу от города слышалась артстрельба. Связь со штабом ПрибОВО и 8-й армии и сообщение между правым и левым берегами р. З. Двина прервались. Очевидно, в связи с этим и телеграммой об ускорении эвакуации мое приказание о выпуске погруженных транспортов было понято Тылом как сигнал к окончанию эвакуации, и транспорта стали выпускаться недогруженными. Оставшуюся часть боезапаса взорвали около 21.00 27.06, так как к этому времени уже не оставалось транспортов. Остались невзорванными – артбоезапас на стенке Минной гавани и минные защитники в Мильгрависе, которые нельзя было рвать, т. к. они находились в окружении складов, охранявшихся частями КА (Красной Армии. – Авт.).
Охрана рейдов Риги под командой капитан-лейтенанта Оленицкого продолжала оставаться в Риге до утра 28 июня, заканчивая работы по погрузке и разрушению, а также по заграждению устья р. Зап. Двина затоплением судов. Было затоплено два парохода, стеснившие, но не окончательно заградившие проход в Двину.
Я со штабом выехал из расположения 98-го артдивизиона около 21.00 27.06 с расчетом – выяснить обстановку в штабе 8-й армии и проверить по пути ход погрузки транспортов. Посетив причалы, я увидел, что все транспорты уже ушли. Затем произошли взрывы в Усть-Двинске. Около 22.00 я выехал из Риги в Пярну для установления связи со штабом КБФ и организации прохода транспортов в Моонзунд.
В целом эвакуация Риги прошла неудовлетворительно. Ненужную торопливость вызвала телеграмма об ускорении и без того слишком короткого срока эвакуации.
Дезорганизующую роль сыграли также самочинные действия командиров соединений (ОЛСа, 1-й БПЛ), самовольно захвативших плавучие средства и даже боевые корабли базы.
Штаб базы, крайне малочисленный, был вынужден делить свое внимание между обеспечением действий боевых кораблей (обеспечение выхода, разведка на морском и сухопутном участках театра, оказание помощи поврежденному ЭМ «Сторожевой», перебазирование авиации) и руководством эвакуацией, отдавая предпочтение первым.
Контр-адмирал Трайнин. 15.7.1941».
В заключение общего описания эвакуации следует добавить, что ожесточенные бои за Ригу продолжались до утра 1 июля. В них приняли участие и краснофлотцы оставшегося тут 98-го отдельного артдивизиона береговой обороны. Впрочем, описание их героических действий еще ждет своего историка.
Таким образом, из вышеприведенных документов очевидно, что в 1941 г. никто не воспринимал оборону Либавы и других прибалтийских баз в качестве каких-то достойных упоминания героических событий, скорей наоборот. Большое количество ошибок, паники и недостойных поступков со стороны ответственных лиц буквально переполняло флотские документы, и на это надо было как-то реагировать. Тем более, что 3 июля И.В. Сталин произнес знаменитую речь, где давались не только общие рекомендации, что нужно делать перед вынужденным оставлением объектов и территории противнику, но и выдвигались строгие требования по борьбе с паникерами. Первым козлом отпущения был назначен командир эсминца «Ленин» Афанасьев. В начале июля его в штабе КБФ в Таллине встретил командир подлодки «Л-3» Грищенко. В своих мемуарах он писал: «Выходя из кабинета начальника штаба контр-адмирала Ю.А. Пантелеева, встретил Афанасьева…