Неизвестный Рузвельт. Нужен новый курс!
Шрифт:
Под контролем президента оставалась работа над немецкими шифровальными машинами в Блэчли. Он распорядился направить английским и американским криптографам в Блэчли первые американские компьютеры. К осени 1940 года оказалось возможным дешифровать некоторые немецкие телеграммы, в США наметились сдвиги в овладении тайной японских шифров. Рузвельт и Черчилль постепенно узнавали из этих источников самые сокровенные тайны держав фашистской «оси». Дешифрованные немецкие материалы под грифом «ультра» докладывались практически только английскому премьер-министру и американскому президенту. Это усугубляло личный характер политики, проводившейся главами США и Англии. О принятии решений правительствами по коренным проблемам войны, а тем более «демократическом»
26 мая Рузвельт публично предупредил: «Мы знаем новые методы нападения. Троянский конь… Техника проста. Сначала сеются раздоры. Некая небольшая группа, может быть местная, расовая или политическая, поощряется использовать предрассудки фальшивыми лозунгами и эмоциональными призывами. Цель делающих ставку на такие группы – создать сумятицу, общественную нерешительность, политический паралич и в конечном счете панику. Здравую национальную политику начинают рассматривать с новым и необоснованным скептицизмом… Государственное единство может быть настолько подорвано, что страна утратит свою мощь». Как парировать эту угрозу?
Еще 6 сентября 1939 г. Рузвельт приказал, чтобы любая информация о «шпионаже, контршпионаже, саботаже, подрывной работе» передавалась ФБР. То было «единственное публичное признание в военные годы, что ФБР уполномочено вести сыскную работу». Эта директива вплоть до 1973 года служила основанием для ведения ФБР политического сыска19.
В мае 1940 года Рузвельт распорядился, вопреки решениям Верховного суда, широко практиковать подслушивание разговоров по телефону и в помещениях, вскрывать письма тех, кто считался подозрительным. Сотни лиц, поддержавших Ч. Линдберга, становятся объектами расследования ФБР. Все в интересах борьбы с агентурой держав фашистской «оси». Правильно. Только в поле зрения политического сыска попадали все, кто не был в восторге от американской системы правления. Даже консервативный биограф Рузвельта заметил в 1979 году: «Сомнительно, что он должным образом сдерживал себя, санкционируя нарушение ФБР гражданских и политических прав»20. В июне 1940 года вошел в силу закон о регистрации иностранцев (закон Смита). Диспозиция статей, определявших состав преступления – устная или письменная агитация «за свержение правительства силой», – такова, что можно без труда привлечь к ответственности даже за деяния, не содержавшие умысла, который не нужно доказывать. Санкции по закону Смита устанавливались суровые – до 10 лет тюрьмы и 10 тыс. долл. штрафа. Введенный в ответ на фашистскую угрозу закон Смита применялся в послевоенные годы только против коммунистов. Внесенными в уголовный кодекс США положениями закона Смита по сей день устрашаются инакомыслящие в этой стране.
V
Итак, Франклин Д. Рузвельт энергично взялся крепить фронт – Британские острова и тыл – Соединенные Штаты. Хотя он допускал худшее – вторжение вермахта через Ла-Манш, стратегический замысел ФДР сводился к тому, чтобы повернуть гитлеровское нашествие в другую сторону. Он верил, что, если в Берлине взвесят трудности вторжения на Британские острова, Германия откажется от него и, следовательно, обратится к выполнению главной декларированной цели гитлеровского руководства – походу на Восток, против Советского Союза.
Порукой тому, что так и случится, был в глазах ФДР животный антикоммунизм германского фашизма. Однако он не переоценивал идеологического фактора, а учитывал его в контексте перспектив вооруженной борьбы. Идеология для гитлеровцев, конечно, в то время не была самодовлеющей, а рационализировала дальнейшие действия, когда им стало ясно: можно потерять немало зубов при штурме Британских островов, крепость которых и размеры американской помощи им западная пропаганда основательно преувеличивала. В конечном счете, несомненно, рассудил Рузвельт, по канонам геополитики удар Гитлера на Запад – всего-навсего объезд на магистральном маршруте агрессии «Дранг нах Остен». Эти соображения, представлявшиеся умозрительными,
Успехи в этой области подтверждались самыми драматическими обстоятельствами. Через «ультра» узнали: 14 ноября люфтваффе совершат террористический налет на английский город Ковентри. Черчилль решил не предупреждать городские власти в интересах сохранения тайны источника сведений. В назначенный день город был так разбит, что в словарь войны вошел термин «ковентрировать». Рузвельт был в курсе мучительной дилеммы, перед которой стоял Черчилль. Он прокомментировал налет: «Война заставляет нас все чаще поступать, как боги. Я не знаю, что бы в таком случае сделал сам…» В этом случае наверное не знал, но в больших политических выводах, извлекаемых из данных «ультра», ФДР был предельно последователен.
Как глухо сказано в истории Британской службы координации безопасности (БСКБ), «перехваченные немецкие военные приказы подтверждали, что если бы (Британские. – Н. Я.) острова сопротивлялись и вторжение было бы либо отражено, либо отложено, Гитлер напал бы на Россию»21. Эти приказы немедленно докладывались ФДР, и он строил соответственно американскую политику. Гласно – призывая к помощи Англии и громко осуждая тех, кто противился ей. Отсюда все больший накал в словесной битве с «изоляционистами», на которых ФДР неизменно ссылался, когда, скажем, Черчилль на основании собственных заявлений ФДР просил президента ускорить участие США в борьбе с Германией. Нельзя и все тут – смысл ответов ФДР на эти обращения. Страна-де не поддержит, «изоляционисты» – тому свидетельство.
Опросы общественного мнения, однако, показывали: со второй половины лета 1940 года примерно 20 процентов американцев стояли за немедленное вступление США в войну. Так сказать, самостоятельно. Но тот самый «коэффициент фатализма» – США неизбежно будут воевать – фантастически возрос: 50 процентов в мае 1940 года, 59 процентов в декабре 1940, 82 процента в апреле 1941 года22. Иными словами, обращение к народу с призывом поднять оружие и вступить в войну получило бы массовую поддержку. ФДР и не помышлял об этом, демонстрируя противоположное – страна-де не пойдет за ним. Что он особо продемонстрировал на выборах 1940 года.
VI
Подходило к концу второе пребывание Рузвельта в Белом доме, а в Соединенных Штатах существовал исторический прецедент – ни один человек никогда не добивался выдвижения своей кандидатуры в президенты на третий срок подряд. По мере приближения срока истечения его полномочий в демократической партии началась грызня, усиливались закулисные махинации – подыскивали нового кандидата.
Рузвельт несколько раз категорически отрицал намерение баллотироваться третий раз. Еще летом 1939 года он объявил об этом председателю национального комитета демократической партии Дж Фарли. Фарли, хотя и прожженный политикан, понял Рузвельта буквально. Он счел себя потенциальным президентом и повел соответствующую работу. Не теряли времени даром и другие, метившие в преемники Рузвельта. Вырисовывались фигуры соперников – Фарли, Гарнер, Хэлл.
На рубеже 1939 и 1940 годов Рузвельт часто поговаривал о том, что устал и жаждет вернуться к спокойной жизни. В начале 1940 года в Гайд-парке завершилась постройка библиотеки. Ф. Перкинс вспоминала, как Рузвельт убедительно объяснял профсоюзному лидеру Табину, почему он не может баллотироваться в 1940 году: «Нет и еще раз нет, Дан. Мне необходимо избавиться от свищей (что было следствием болезни. – Н.Я.). Я должен отдохнуть. Я хочу вернуться в Гайд-парк. Я хочу заняться своими деревьями. У меня там большие посадки, Дан. Я хочу сделать ферму рентабельной. Я хочу закончить постройку маленького дома на холме. Я хочу заняться историей. Нет, просто не могу». Было договорено, что Г. Гопкинс поселится в Гайд-парке и поможет с мемуарами.