Неизвестный Рузвельт. Нужен новый курс!
Шрифт:
27 января 1940 г. Рузвельт подписал контракт с журналом «Коллиерз» – с января 1941 года он станет одним из редакторов с окладом 75 тыс. долл. в год и обязательством писать не менее 26 статей ежегодно. Срок действия контракта три года. ФДР представил главного редактора журнала У. Ченери в Белом доме как своего «будущего босса».
Решение Рузвельта развязало руки его соперникам в партии. Они откровенно заговорили о своих планах. ФДР смотрел со стороны. Впрочем, внимательные заключили весной 1940 года, что Рузвельт все же похож на сфинкса. Он сказал, что не будет выдвигать свою кандидатуру, но не останавливал тех, кто считал, что Рузвельт должен остаться в Белом доме на третий срок. А среди них самым неутомимым был Г. Икес, считавший, что во время международного кризиса
Окончательное решение было принято лишь тогда, когда развернулся во всю силу гитлеровский «блицкриг». «Тем не менее, – пишет Розенман, – если бы Франция выстояла перед наступлением Гитлера в мае 1940 года и если бы война превратилась в борьбу на истощение по типу Первой мировой войны в 1915–1917 годах, я убежден, что Рузвельт не согласился бы на выдвижение своей кандидатуры в июне 1940 года»23. Хотя ФДР пока не открыл карт, он начал действовать.
Чрезвычайные обстоятельства резко отличали избирательную кампанию 1940 года от предшествовавших. Рузвельт уже после Мюнхена стал подумывать о создании коалиционного правительства. Сначала он намеревался пригласить в кабинет республиканских кандидатов в президенты и вице-президенты на выборах 1936 года А. Ландона и Ф. Нокса. Первый отпал, Нокс после длительных увещеваний ФДР согласился.
20 июня 1940 г. два видных республиканца, Г. Стимсон и Ф. Нокс, были назначены военным и морским министрами. Как раз в канун конвента республиканской партии.
Это вызвало шок у политических противников администрации – ФДР взял заложников из их среды! Стимсона и Нокса республиканцы сочли предателями, однако то был первый шаг Рузвельта, чтобы показать: подлинный противник в кампании 1940 года – Гитлер, которому нужно противопоставить национальное единство.
Делегаты республиканского конвента гневались по поводу создания двухпартийного кабинета: «Грязная политика!» Рузвельт отмалчивался. Не разглядев его тактики, руководство республиканской партии решило вести кампанию в традиционных тонах бешеных нападок на Рузвельта. Своим кандидатом республиканцы избрали У. Уилки, закоренелого врага «нового курса», многие годы сражавшегося с Администрацией долины Теннесси. Он был юристом, связанным с домом Моргана. Было нетрудно проследить связь Уилки с крупнейшими корпорациями, что не замедлили сделать демократы.
В начале июля Дж Фарли явился в Гайд-парк. Он был в отличном настроении, ожидая услышать от ФДР об отказе баллотироваться. Тогда почти автоматически Фарли надеялся на успех на конвенте. Хотя его мало знали в стране, Фарли многие годы крепко держал в руках партийный аппарат и был уверен, что сумеет побить других кандидатов в демократической партии.
– Джим, – начал Рузвельт, – я не хочу баллотироваться и собираюсь сказать об этом конвенту.
– Если вы так скажете, конвент не выдвинет вас, – отрезал Фарли и высмеял саму идею третьего срока.
– А что бы вы сделали на моем месте? – осведомился президент.
– Именно то, что сделал много лет назад Шерман, – выступил бы с заверением, что я отказываюсь баллотироваться, если меня выдвинут, и не буду исполнять свои обязанности, если меня изберут.
– Но, Джим, если меня все же выдвинут и изберут, я не могу в наши дни отказаться принести присягу, если бы даже я знал, что умру через месяц.
Оба разошлись, прекрасно поняв друг друга. Рузвельт теперь знал, что Фарли выставит свою кандидатуру, а Фарли понял, что ФДР не только собирается остаться в Белом доме, но и надеется, что будет выдвинут конвентом единодушно, без голосования. Фарли догадался обо всем этом слишком поздно, всего за неделю до начала конвента, назначенного на 15 июля в Чикаго. У него не оказалось времени составить политические комбинации.
В первый день работы конвента оказалось, что есть две штаб-квартиры: одна – Фарли, а другая – Гопкинса, представлявшего интересы Рузвельта. Сторонники ФДР пытались выяснить у него, как и когда следует выдвинуть его кандидатуру. Он ответил, что решит конвент, а «кандидата назовет бог». По поручению ФДР на конвенте огласили
Голосование все же состоялось – сказалась опытная рука Фарли. За Рузвельта было отдано 946 голосов, за Фарли – 72, за Гарнера – 61. Бунт Фарли против ФДР явился его политической смертью. Он вскоре потерял свое место председателя национального комитета партии. Им стал Э. Флинн.
Когда дошла очередь до выдвижения в вице-президенты, конвент превратился в крикливый восточный базар. Словесная перепалка приобрела неприличный характер. Кандидатура Уоллеса, предложенная ФДР, вызвала неистовое сопротивление. Делегаты кричали, что Уоллес – мистик, республиканец-ренегат, политический невежда. Рузвельт, слушавший в Гайд-парке брань, несущуюся из радиоприемника, потерял выдержку. Он составил обращение к конвенту, отклоняя выдвижение своей кандидатуры, ибо «нельзя потворствовать политическим нравам, подрывающим народы изнутри еще до удара врага извне». Г. Уоллес был в конце концов избран незначительным большинством, а Гопкинс, также явившийся объектом бесстыдных нападок, получил стойкое отвращение к конвентам.
Соглашаясь с выдвижением, Рузвельт заявил: «Я провел много ночей без сна и, лежа с открытыми глазами, спрашивал себя, имею ли право как главнокомандующий армией и флотом требовать службы стране от граждан или военной подготовки и в то же время самому отказываться служить стране в той должности, на которую призовет меня народ… Только народ может мобилизовать в президенты, и если я буду призван, тогда с величайшей простотой говорю вам: я буду с помощью бога служить, отдав все способности и силы». Мобилизованный таким образом, ФДР тут же объявил, что у него нет ни времени, ни желания вести избирательную кампанию, разве что он обратит внимание на «фальсификацию фактов» политическими противниками. У. Уилки получил пока полную свободу действий и до конца использовал ее.
Неглупый человек, он неплохо рассчитал. Перед страной Уилки предстал как невинная жертва вашингтонской бюрократии, побившей его в бизнесе, начиная от сражений с Администрацией долины реки Теннесси. Знакомая фигура предпринимателя-неудачника в стране свободного предпринимательства, падший ангел американской «демократии». Друзья Уилки – газетные магнаты Р. Говард и Г. Люс – сумели трогательно рассказать о его злоключениях под пятой «нового курса».
Уилки не был «изоляционистом». В июне 1940 года, накануне республиканского конвента, он заявил: «Тот, кто думает, что происходящее в Европе не касается его, – слеп и глуп». Эта позиция, собственно, и обеспечила выдвижение его кандидатуры. Стратегия Уилки в кампании заключалась в том, что он в основном поддерживал внутреннюю и внешнюю политику администрации. Его критика шла по трем линиям: ФДР ищет диктаторской власти, не обеспечил возвращения полного процветания, в военном отношении не подготовил страну.
Он объезжал страну, выступая с бесчисленными речами, и часто к концу их терял голос – тогда в репродукторах раздавался хриплый рык. Он обращал внимание на известные грехи ФДР – в первую очередь на его самонадеянность, забывая, что страна привыкла к ним, но пребывала в неведении относительно будущих добродетелей самого Уилки. Досталось и сыну ФДР Эллиоту, получившему чин капитана в военно-воздушных силах. Республиканцы распространяли жетоны чудовищных размеров с надписью «Папочка, хочу быть капитаном!» Заверения Уилки о будущей политике звучали примерно так: «Я буду делать то же самое, но лучше». Ему немедленно наклеили ярлык: кандидат «я тоже». Потуги Уилки представить себя демократом большого успеха не имели, сторонники ФДР не уставали напоминать о его связях с крупнейшими корпорациями. Издевательский отзыв Г. Икеса об Уилки – «босоногий юрист с Уолл-стрит» – положительно преследовал его.