Неканонический классик: Дмитрий Александрович Пригов

Липовецкий Марк Наумович

Поэт, Природа и Бог в поэтике Пригова составляют своеобразный метафизический треугольник, где каждая вершина являет собой узнаваемую проекцию банальных идеологических представлений. Авторская теология Пригова зиждется на «трех китах». Во-первых, это саркастическое обыгрывание эзотерических увлечений образованной гуманитарной интеллигенции. Например, Пригов обыгрывает ее интерес к индуизму и представлениям об иллюзорности и кармической предопределенности всего происходящего:

Моего тела тварь невидная Тихонько плачет в уголке Вот я беру ее невинную Держу в карающей руке И с доброй говорю улыбкой: Живи, мой маленький сурок Вот я тебе всевышний Бог На время этой жизни краткой Смирись! [147]

Или свойственный

ей культ альтруистичности, непротивления злу насилием или своеобразно понятого францисканства, выведенного за рамки католической теологии:

На каждый маленький укус Нисходит с неба Иисус На ранку молча он глядит Она ж — как паучочек горький Как тварь обиженная горько Она бежит к Нему, бежит Приласкаться [148]

147

Пригов Д. А.Написанное с 1975 по 1989. С. 51.

148

Там же. С. 50.

Во-вторых, это последовательная ревизия литературного мифа о пророческой миссии русского поэта, где поэт предстает послушным рупором того, что доносится к нему из трансцендентного источника. Марк Липовецкий убедительно доказывает, что «в соответствии с русской традицией Поэт у Пригова выступает как равный собеседник Бога», «особые полномочия Поэта определяются тем, что Бог — его соавтор» [149] . Но «разговор с Небожителем» в поэзии Пригова строится не на благоговейном пиетете и смиренном стоицизме (как в одноименном стихотворении Бродского), не на ощущении равного партнерства со всемогущим Божеством, а на безмерном скепсисе и на чувстве неоспоримого превосходства над этим реликтом архаического сознания, надоедливым, словно сосед по коммунальной квартире. Отсюда терпимость поэта к соприсутствию Божественного, которому легко уступается первая строчка в творческом рейтинге, поскольку поэт осведомлен, что эта «пальма первенства», оказавшаяся в руках Божества, уже ничегошеньки не значит:

149

Липовецкий М.Указ. соч. С. 191.

25-й БОЖЕСКИЙ РАЗГОВОР Бог меня немножечко осудит А потом немножечко простит Прямо из Москвы меня, отсюда Он к себе на небо пригласит Строгий, бородатый и усатый Грозно глянет он из-под бровей: Неужели сам все написал ты? — Что ты, что ты — с помощью Твоей! — Ну то-то же… [150]

В-третьих, в поэзии Пригова сконструирован его собственный мистический и геометризованный образ Божественного, что обнаруживает авторское пристрастие к идеям монизма и пантеизма и его хорошее знакомство с пифагорейством, гностическими учениями, каббалой и положениями средневековой схоластики. Например, в стихотворении:

150

Пригов Д. А.Написанное с 1975 по 1989. С. 233.

В любую вещь вхожу до середины А там уж Бог навстречу мне идет [151] , —

Пригов обращается к аллегорическим построениям «Божественной комедии» Данте Алигьери.

Интерес Пригова к числовым и геометрическим элементам теологических построений проявился в ряде его художественных проектов, основанных на выведении «генерального числа» того или иного события. Например, в 2000 году на арт-ярмарке в Кельне он соорудил инсталляцию, призванную выявить сакральную числовую пропорцию этого крупнейшего мероприятия. Безусловно, здесь не обошлось без влияния нумерологических концепций русского авангарда, в частности, принадлежащей Хлебникову историософской концепции «государства времени». Но религиозно-мистические воззрения Пригова обширны и сложны, в них игровая пародийная «теология» неожиданно перерастает в предельно серьезные и возвышенные метафизические конструкции, так что не хотелось бы их затрагивать по касательной, и остается надеяться, что в будущем они удостоятся более подробного исследования.

151

Там же. С. 231.

В программном цикле «По материалам прессы» Пригов доводит до абсурда постсоветскую идеологию всеобщей индифферентности,показывая, что она убийственно воздействует на рядового обывателя, который вместо гражданского сознания обзавелся праздным любопытством и брезгливым отторжением [152] . Для Пригова важно высмеять и одновременно поставить под сомнение трюизм культурного сознания, гласящий, что беспрерывная

новостная лента с ее скупым и беглым перечислением «последних известий» разъедает мозг медиапотребителя. Обывателю, уже неспособному проявлять какую-либо связную реакцию на промелькивающие перед ним факты, остается только изумленно ахать, расстроенно охать или недовольно пыхтеть:

152

Об основных параметрах, точках приложения и зонах влияния этой идеологии см.: Дубин Б. В.Молодежь и идеология сегодня // Дубин Б. В. Жить в России на рубеже столетий: Социологические очерки и разработки. М.: Прогресс-Традиция, 2007. С. 130–143; Левада Ю. А.Ищем человека: Социологические очерки. 2000–2005. М.: Новое издательство, 2006.

Запредельный цинизм Проявили Два тридцатилетние убийцы Они прежде ногами забили Свою жертву А после ножом Кухонным Мясо срезали и бросали в унитаз Спускали Унитаз и засорился Они — что за бредятина! — Вызвали слесаря Тут все и обнаружилось Уж и не знаешь, по поводу чего Тут изумляться

Или:

Серийный убийца Два года орудовал В Красноуфимске Перебрался в Екатеринбург Этот вывод сделали дознатели По сходству преступлений Которые убийца совершал Против пенсионеров Убивая их ударами молотка по голове Забирая все сбережения И ценные вещи А какие ценности-то у наших пенсионеров Обделенных жизнью И властью Господи, что дальше-то будет [153]

153

Пригов Д. А.По материалам прессы // http://prigov.ru/bukva/pressa.php.

Вроде бы никто не виноват, что житель современного русского мегаполиса (да и региональных городов тоже) лишен сознательной воли и энергии, не совершает преобразовательных усилий, пассивно, с мрачным пессимизмом относится к политическим переменам, обращая внимание только на материальные вопросы, типа пресловутого квартирного:

Зверское убийство Четырех невинных человек Произошло вчера на улице Берсеневской Есть такая В Москве И все из-за квартиры Проживало там четверо — Осталось двое Переедут на другую жилплощадь Кому же достанется квартира Политая столь многой кровью? [154]

154

Там же.

Впрочем, в этом цикле Пригов, имитируя стиль желтой прессы, вполне держит «в уме» и рецепцию городских слухов-«ужастиков», произведенную в стихах Игоря Холина конца 1950-х:

У метро у «Сокола» Дочь Мать укокала Она это сделала Из-за вещей Это теперь В порядке вещей, —

и тем самым отсылает ко вполне литературной традиции «лианозовской школы».

Пригов воспроизводит брюзжание обывателя, для которого политическая речь, громкие тирады политиканов теперь — не горделивое клацанье партийных лозунгов, а однообразный бессмысленный бум-бум, раздающийся из уст заполонивших телеэкран демагогов:

На поле нынешней партийности Расклад довольно непростой Учитывая маргинализацию Причем стремительную Российских коммунистов Вперед выходит поколенье патриотов — Так заявил Рогозин А что уж заявил Рогозин — То Рогозин заявил [155]

Параллельно Пригов отыгрывал эти сюжеты в своей авторской колонке на polit.ru, язвительно высмеивая превращение поля публичной общественной псевдодискуссии в России 2000-х в коловращение имен-брендов. Для Пригова виновата в такой стремительной деградации общественного самосознания именно оболванивающая власть массмедиа, являющаяся сегодня преемницей назидательной и учительской власти классической русской литературы.

155

Пригов Д. А.По материалам прессы.