Nekomonogatari(Black)
Шрифт:
Этот ледяной голос совершенно не подходил ей.
От него моё сердце трещало по швам.
– Моего первого отца я почти не помню. Его главным талантом была серьёзность, он был настоящим трудоголиком – такой человек не мог растить ребёнка. Так что он снова женился. В этот раз женился, чтобы растить ребёнка, хотя стоило просто нанять няньку.
Но он, наверное, думал, что ребёнок не сможет получить нормального образования без матери, поскольку он был серьёзным человеком.
Ханекава охарактеризовала действия своего «первого отца».
– Этот
Вот и всё.
Ханекава закончила с улыбкой.
Если бы она прямо сейчас сказала: «Шучу. Я солгала. Когда я вернусь домой, меня там ждут горячий суп, добрый папа и глуповатая мама», – я бы ей поверил.
Более того, эта история была очень неубедительной – абсурдной.
Бредовой, я бы даже сказал.
Семейное дерево не такое уж сложное. Если его нарисовать, всё становится понятно.
Однако, если это правда, то получается, отец и мать Ханекавы, которых она не считает семьей – с которыми она сейчас живёт…
– Да, мои отец и мать, с которыми я сейчас живу, не связаны со мной по крови. Можно сказать, мы совершенно чужие. Не связаны по крови и совершенно чужие [36] . Вампиру расскажешь – обхохочется.
– Не обхохочется.
Уж поверь мне.
Конечно, та маленькая девочка, которая и сейчас сидит на полу в заброшенном здании, даже не улыбнётся.
[36] Японская игра слов – «совершенно чужие» пишется как «красный незнакомец».
С весенних каникул я ни разу не слышал её смеха.
– Что это за рассказ такой?
– Легенда о насекомом: Пчелка Хатч. О нет, конечно, в документах они записаны как мои отец и мать. Они и есть отец и мать. Однако они никогда не вели себя как отец и мать.
А я так старалась вести себя как дочь.
Эти слова, вероятно, мне послышались.
Я не подумал, что Ханекава может выдать такую жалобу.
Но если я не ослышался, значит, я её неправильно понял.
Что я знаю о Ханекаве?
Разве я когда-нибудь думал, что у кого-то вроде Ханекавы нет проблем и волнений?
Ханекава Цубаса.
Разве я думал, что её никогда не бросали?
Что такая, как она, никогда не оглядывалась назад и не сожалела?
Что она любила всё и во всём была хороша?
Что естественно для неё быть счастливой?
Какие смелые идеи.
– Даже если мы не связано по крови, мы можем стать семьёй – когда-то я так думала. Поскольку в тот дом я попала через много семей, я старалась поладить с ними изо всех сил. Но это было невозможно.
Это было невозможно.
И дико утомительно.
После этого Ханекава неожиданно развернулась и уже она встала у меня на пути.
– Прости, Арараги-кун, – сказала она. – Я только что
– Эм, а, ты об этом.
Не понимая, почему Ханекава извиняется посреди разговора, я удивился.
И Ханекава пояснила:
– Это был приступ гнева.
– Ты не знаешь, как реагировать, если тебе такое говорят? Поэтому ты озадачен, и изначально всё это к тебе не относилось – но теперь, из-за того, что я тебе нравилась, ты чувствуешь себя виноватым? Словно ты поступил плохо и сейчас чувствуешь себя отвратительно? Подглядывать в личную жизнь друга не очень-то приятно?
Ханекава продолжала и продолжала говорить. Из нее хлынуло сожаление.
Неожиданно её выражение лица изменилось – казалось, будто она сломалась из-за того, что не могла вернуться на шаг назад и исправить ошибку в диалоге – в созданной атмосфере я не мог возразить.
Повязка на её лице ещё больше усиливала эту атмосферу.
– Поэтому я поговорила с тобой, – сказала Ханекава. – Специально. Воспользовалась тобой, чтобы забыть о своих проблемах.
– …
– Попыталась испортить тебе настроение, чтобы забыть о своих проблемах и освежиться – я даже не жаловалась.
Я не мог смотреть на выглядящую столь виноватой Ханекаву.
– Какое облегчение.
– Облег… чение?
Если по правде, в тот момент у меня появилась догадка.
Та гипотеза, которой я изначально боялся, не была так уж далека от истины.
Откуда на лице Ханекавы повязка?
Если бы не причина, о которой я подумал – Ханекава не начала бы внезапно рассказывать о своей жизни.
Если бы не это, ей бы не понадобился я.
Она бы не пользовалась мной, чтобы забыть о проблемах.
– Но ты же знаешь, такие вещи просто так не говорят. Это должно было быть секретом до твоего двадцатого дня рождения [37] или около того…
– Эти родители были очень честными. Я узнала правду до того, как пошла в школу. Похоже, я для них и правда обуза.
– Ханекава…
Я собрал волю в кулак – и задал вопрос.
Я не мог закрыть на это глаза.
Я думал, что в этом случае лучше всего было бы, если бы она не дала чёткого ответа, если бы не ответила.
[37] Совершеннолетними в Японии становятся в двадцать лет.
Но было поздно.
История Ханекава застряла у меня в голове.
Не разуваясь, я вломился в её сердце, в её семью.
– Кто тебя ударил?
У меня не было доказательств.
Если подумать спокойно, можно легко найти кучу других объяснений – вывод о том, что её ударили, был очень большим допущением.
– Почему ты спрашиваешь?
Она даже не отклонила мой вопрос, она просто указала на то, что посчитала странным, так по-детски.
– Почему, Арараги-кун?
– Потому что…