Некрономикон
Шрифт:
Долго ли продолжалось тошное то скольжение, знать наверняка он не мог, но казалось, что прошли часы подкатывающего к горлу помрачения и неистового исступления. Потом он осознал, что лежит неподвижно и над ним мертвенно мреют мерцающие облака северной ночи. Окрест него были полуосыпавшиеся стены и разбитые колонны; и мостовая, на которой он лежал, прорастала вездесущим былем и дыбилась, развороченная частым кустарником и кореньем. Позади него поднимался базальтовый утес, отвесно уходящий в небеса; в черном его боку выпукло выступали резные изображения отталкивающих картин и под фигурными арками отверзались входы в черные недра, исторгшие его из себя. Впереди простирались двойные колоннады, и обломки и цоколи колонн говорили о широкой и канувшей в небытие улице; по вазам же и чашам, тянувшимся по бокам, он догадывался, что это был большой и пышный просад. В дальнем его конце колонны расступались, обозначая необъятную круглую площадь, и в том разомкнутом кольце под зловеще мреющим ночным наволоком громадились исполинами чудовищные парные истуканы. Это были огромные крылатые львы из адуляра, и мрак и сень залегали меж ними. На полных двадцать
Первое, что предпринял Картер, это заложил и заставил проем арки в утесе упавшими плитами и повсюду валявшимся каменным мусором. Он отнюдь не желал погони из гадкого монастыря Ленга, когда на предстоящем пути и так подстерегало немало опасностей. О том, как из Саркоманда попасть в обитаемые места дремного края, он ничего ровным счетом не знал; не много он выиграл бы и спустившись в пещеры упырей, поскольку знал, что они осведомлены не лучше его. Троица упырей, помогавшая ему выбраться через город гагов во внешний мир, не знала, как попасть в Саркоманд на обратном пути, но намеревалась расспрашивать бывалых торговцев в Дилат-Леене. Ему не хотелось и думать о том, чтобы снова спуститься в подземельный мир гагов и опять изведать превратности той адовой башни под знаком Коф с ее циклопической лестницей, ведущей в заколдованный лес, однако у него было чувство, что, не ровён час, ему придется испробовать этот путь, если не заладится всё остальное. Без сподвижников он не отваживался пускаться через плато Ленг с лежащим по пути уединенным монастырем: лазутчиков первосвященника должно быть многое-множество, в конце же дороги наверняка предстоит иметь дело с черногор-птицами, а возможно, что и с другими монстрами. Имей он лодку, он бы мог отправиться назад в Инкуанок по морю мимо того острозубчатого и мерзкого кряжа, ибо из первобытных росписей в лабиринтах монастыря явствовало, что пугающее то место лежит невдалеке от базальтовых набережных Саркоманда. Но раздобыть лодку в городе, где царит запустенье веков, было делом невероятным, и мало походило на то, чтобы он смог соорудить лодку сам.
Рэндольф Картер отдавался подобным размышлениям, когда новое впечатление начало торить дорогу в его сознание. Перед ним всё так же лежал, словно раскидавшись во всю ширь мертвыми членами, Саркоманд предания, с его черными разбитыми колоннадами и сфинксами, венчающими обветшалые ворота, и великанскими камнями, и чудовищными крылатыми львами, резко означавшимися против мертвенного зарева тех мреющих ночных облаков. И тут далеко впереди и правее он увидел некое зарево, которое нельзя было приписать никаким облакам, и понял, что в безмолвии мертвого города он не один. Судорожными сполохами зарево то вздувалось, то опадало, играя зеленоватыми отсветами, что отнюдь не успокоило наблюдавшего. И когда по запруженной сором улице и через узкие лазы меж рухнувших стен он подобрался поближе, ему сделалось внятно, что то был разложенный у причалов походный костер со множеством смутных фигур, обступивших его всепомрачающей массой: внятен стал и носившийся надо всем тлетворный запах. Дальше маслянисто плескалась вода в гавани, где покачивался на якоре огромный корабль, и Картер замер в ужасе, когда увидел, что тот корабль был впрямь одной из черных галер с луны.
Он уже готов был отпрянуть назад от тех мерзостных огненных сполохов, когда заметил движение среди зыбких черных фигур и услышал особенный и безошибочно узнаваемый звук. Это было испуганное чмыкание упыря, через секунду многоголосо разразившееся неподдельной мукой. Чувствуя себя в безопасности под сенью чудовищных руин, Картер позволил любопытству одержать верх над страхом и вместо отступления снова стал пробираться вперед. Раз, преодолевая открытое место, он, извиваясь червем, прополз на животе; другой раз ему пришлось встать во весь рост, чтобы не наделать шума, пробираясь меж грудами мраморных обломков. Но всякий раз ему удавалось остаться незамеченным, и скоро он нашел точку за титанической колонной, откуда мог целиком обозреть место действия, залитое зеленым светом. Вкруг безбожного огня, подкармливаемого мерзкими лунными лишайниками, расселся смердящий кружок жабьих тварей с луны и их недочеловеческих рабов. Некоторые из этих рабов, нагревая в пляшущих огненных языках замысловатые железные копья, раз за разом прикладывали их добела раскаленные острия к трем связанным по рукам и ногам пленникам, которые, корчась в муках, лежали перед главарями отряда. По тому, как шевелились их щупальца, Картер увидел, что плоскорылые твари с луны получают от зрелища отменное удовольствие; и велик же был его ужас, когда он внезапно узнал отчаянное чмыкание и понял, что истязаемые упыри были не кто иные, как та верная троица, которая его вывела целым и невредимым из преисподней, после чего и отправилась из заколдованного леса на поиски Саркоманда и преддверия своих родных тартаров.
Число злосмрадных тварей с луны вкруг того отсвечивающего зеленым огня было преизрядным, и Картер понимал, что в ту минуту он был бессилен избавить своих прежних сподвижников. О том, как угодили в плен упыри, он мог только гадать, но представлял себе дело так, что серые жабьи скверны, прослышав в Дилат-Леене об их расспросах касательно дороги в Саркоманд, не пожелали их так близко подпускать к беззаконному плато Ленг и первосвященнику, коего не описать. На мгновение он задумался, как ему следует поступить, и вспомнил, что стоит у самого преддверия черного упыриного царства. Несомненно, самым разумным было прокрасться на площадь львов-близнецов и немедля спуститься в бездну, где ему не грозят страшилища хуже тех, что останутся наверху, и где он надеялся отыскать упырей, готовых
И вот Картер снова бесшумно, шаг за шагом пустился через развалины, медленно продвигаясь к огромной площади и крылатым львам. Это было опасное предприятие, но твари с луны занимались приятным делом и не расслышали того легкого шума, который он дважды нечаянно произвел на каменных осыпях. Наконец он вышел на открытое место и стал пробираться среди чахлых деревьев и стелющихся трав, заглушавших площадь. Гигантские львы грозно нависали над ним в мертвящем свечении мреющих ночных облаков, но он мужественно следовал своему пути и скоро, обойдя их, оказался с ними лицом к лицу, зная, что именно с той стороны отверзается та великая тьма, которую они стерегут. В десяти футах друг от друга сидели на подвернутых лапах, насмешливо скалясь, звери из адуляра, бременеющие на своих циклопических пьедесталах с высеченными по бокам пугающими барельефами. Меж ними уместился выложенный изразцами дворик, середину которого некогда окружала балюстрада из оникса. В центре этого пространства открывался кладезь бездны, и Картер скоро понял, что впрямь достиг той зияющей пропасти, чьи закрывшиеся мхом и отложениями каменные ступени низводили в подземелья ночных мар.
Ужасом обуревает память о мрачном том нисхождении, когда час истекал за часом, а Картер всё кружил и кружил незряче по спирали крутых и скользких ступеней бездонного спуска. И так узки и стерты были ступени и так испотевали соками земляного нутра, что сходящий по ним поминутно мог ждать дух захватывающего падения и низвержения в глубочайшие пропасти; точно так же, как в любую секунду могли вкогтить в него свои лапы охранительные костоглодные черничи, если впрямь в том первобытном колодце были отряженные из их числа. Всё проникал собою спирающий дыхание смрад преисподних, и он чувствовал, что не смертному племени предназначено дышать воздухом удушающих тех глубин. С течением времени он впал в тяжелое оцепенение и сонливость, двигаясь больше как механически заведенный, чем по рассудочному волению; не осознал он перемены, и совсем перестав двигаться, когда нечто неслышно ухватило его сзади. Он уже стремительно мчался по воздуху, прежде чем злокозненное ущипывание подсказало ему, что резинистые костоглодные черничи выполнили свой долг.
Очнувшись в холодной и влажной хватке крыланов с изъятием лица, Картер вспомнил пароль упырей и как можно громче прошепетал его скороговоркой в вихре и сумбуре полета. Хотя костоглодные черничи, как говорят, и безмозгие, действие сие возымело в ту же секунду; ибо всяческое ущипывание было мгновенно прекращено и твари поспешили перехватить пленника в более удобное положение. Приободренный этим, Картер отважился на некоторые объяснения, сказав о поимке и истязании троих упырей лунными тварями и о нужде подняться на выручку им. Хотя, казалось бы, и бессловесные, костоглодные черничи понимали то, что им говорилось, и выказывали больше поспешности и устремленности в своем полете. Неожиданно плотная чернота уступила место серому сумраку земляного нутра, и впереди открылась одна из тех плоских безжизненно голых равнин, на которых упыри любят присесть на корточки и кое-что погрызть. Разбросанные надгробия и осколки костей говорили о том, кто здесь обитает; и когда Картер издал громкое чмыкание, означающее немедленный сбор, десятки нор извергли из себя своих кожистых, псообразных жильцов. Костоглодные черничи, опустившись пониже, поставили своего пассажира на ноги, после чего поотступили поодаль и сбились в нахохленный полукруг на земле, пока упыри здоровались с новоявленным гостем.
Пришепетывающей скороговоркой Картер быстро и обстоятельно сообщил свои вести дикообразному сборищу, четверо из которого тут же отправились разными норами оповещать остальных и поднимать возможное ополчение на выручку. После долгого ожидания появился важного вида упырь и, подав костоглодным черничам некоторые говорящие знаки, отправил двоих во тьму. Нахохлившаяся на равнине стая все прибывала и прибывала, пока наконец преисполненная тины земля не почернела от этих тварей. Между тем свежие силы упырей выползали из нор и, пришепетывая возбужденной скороговоркой, собирались в нестройные боевые ряды невдалеке от сбившихся в кучу костоглодных черничей. В свое время явился осанистый и сановитый упырь, некогда бывший художником Ричардом Пикмэном из Бостона, и ему Картер пришепетывающей скороговоркой и с отменной полнотой поведал обо всем происшедшем. Довольный, что повидался со старинным приятелем, преждебывший Пикмэн вынес из рассказа, казалось, сильное впечатление и взялся держать совет с другими предводителями в стороне от растущей толчеи.
Наконец, заботливо обозрев собравшиеся ряды, ассамблея предводителей чмыкнула в один голос и, пришепетывая, начала скороговоркой отдавать приказы полчищам упырей и костоглодных черничей. Большой отряд рогатых крыланов сразу же улетучился, остальные же, разбившись по двое, встали на колени и сцепили передние лапы, поджидая подходивших по одному упырей. Как только упырь приближался к предназначенной ему паре, его тут же подхватывали и уносили во тьму; пока не рассеялась вся толпа, за исключением Картера, Пикмэна с прочими предводителями и нескольких пар костоглодных черничей. Пикмэн объяснил, что костоглодные черничи выступают в роли передового отряда и батальной кавалерии упырей и что ополчение двинулось на Саркоманд, чтобы разделаться с лунными тварями. Потом Картер и упыриные предводители подошли к дожидавшимся ношатаям и были подхвачены влажными и скользкими лапами. Еще миг, и всё закружилось в вихре и во тьме; бесконечно всё вверх и вверх, к воротам крылатых львов и призрачным руинам первозданного Саркоманда.