Нелюбимый
Шрифт:
Я понимаю, что-то не так — очень неправильно — сразу же.
Бринн живёт со мной уже четыре дня, и я знаю, что она не разговаривает во сне. Но когда я подхожу к её комнате, я слышу её бормотание.
— Джем. Джем. О, неееет, — бормочет она, её голос задыхается от паники, срываясь на слёзы.
Отодвинув занавеску, я нахожу её в постели, лежащей на спине. Но её лицо ярко-красное, а волосы вокруг лица влажные и прилипли к её блестящей коже.
— Нет, — бормочу я, бросаясь вперёд, чтобы прижать руку к её лбу. — Чёрт! Нет!
Её кожа горячая. Такая горячая. Пугающе горячая.
— Джем? — говорит она, открывая тяжёлые глаза. — Я должна… была… быть там.
— Я
Я не должен был оставлять её. Проклятье, я не должен был оставлять её.
Опустившись на колени рядом с её кроватью, я прижимаю полотенце к её лбу.
Одна из её ран, должно быть, заражена. Мне нужно взглянуть на них, а затем дать ей немного ибупрофена для борьбы с лихорадкой.
— Джем, — бормочет она, закрыв глаза. — Мой… аккумулятор. О, неееет…
Я не знаю, кто такой Джем, но глубокая печаль в её голосе заставляет мои внутренности сжаться от сочувствия. Её голос звучит как мой после того, как я потерял маму. Лишенный. Потерянный. Одинокий.
— Бринн, — мягко говорю я, приблизившись к её уху. — Это Кэссиди. Ты в безопасности. Ты не одна. Я присматриваю за тобой, помнишь?
— Джем, — тихо всхлипывает она, в то время как слёзы текут по её щекам.
Оставив холодный компресс на её лбу, я бегу на кухню и открываю шкафчик над холодильником, где я храню медикаменты в пластиковой коробке для снастей. Я хватаю её и кладу на стойку. Мне также нужно вскипятить воду, что я обычно делаю в камине или на улице, над костром, но у меня нет времени разводить огонь. Вместо этого я решаю использовать газовую плиту. Понадобиться много газа, чтобы вода стала достаточно горячей, но мне всё равно. На следующей неделе я вернусь в магазин «Золотой мост», чтобы запастись большим количеством пропана, если понадобится.
Я наполняю кастрюлю водой, ставлю её на плиту и зажигаю горелку.
Не зная, сможет ли она проглотить таблетки, я давлю четыре таблетки ибупрофена между двумя ложками и смешиваю их с козьим молоком.
Когда я возвращаюсь к Бринн, я приподнимаю её голову и даю ей молоко, которое она, к счастью, пьёт без проблем. Затем я стягиваю одеяло и поднимаю её футболку, чтобы взглянуть на её порезы.
Я сразу же вижу проблему: вокруг одной из её многочисленных повязок — зловещая краснота, а сквозь повязку просачиваются желтовато-бурые выделения. Я наклоняюсь ближе. От неё также пахнет.
Почему она ничего не сказала сегодня утром? Должно быть, ей было неудобно. Может быть, «Перкоцет» скрывал боль? Нет. Я даю ей только половину дозы. Может быть, она пыталась быть храброй, ничего не говоря?
«Она под твоей ответственностью, Кэссиди. Как ты это упустил?»
А потом я понимаю: прошлой ночью, прежде чем сменить повязки, я заснул рядом с Бринн, и сегодня утром я был так отвлечён моим влечением к ней, что выскочил из дома, прежде чем мог бы позаботиться о ней. Она носила одну и ту же повязку почти двадцать четыре часа, когда это должно было быть промыто и продезинфицировано прошлой ночью или этим утром. Мне повезло, что больше ни одна из ран не загноилась.
Борясь со своими чувствами, как эгоистичный, эгоцентричный подросток, я подверг её опасности.
«Теперь это прекратится, — говорю я себе. — Ты ставишь её на первое место. Ты позаботишься о ней. Если у тебя развиваются чувства к ней, так тому и быть. Ты можешь разобраться с ними позже, когда она уйдёт. Но пока она под твоей крышей, она на первом
Злясь на себя, я снимаю компресс с её головы, бегу в ванную, чтобы снова смочить его в холодной воде, и возвращаю его ей на лоб, перед тем как проверить кипящую воду. Если придётся снять швы, промыть рану физраствором и снова зашить, мне придётся стерилизовать все инструменты, которые мне понадобятся. Включая шприц. Ей понадобится укол лидокаина, прежде чем что-нибудь предприму.
Когда я возвращаюсь к ней, она снова бормочет о Джеме.
«Джем. Кто такой Джем?»
Я приседаю на корточки рядом с ней.
— Шшшш, — шепчу я. — Бринн, послушай меня… с тобой всё будет хорошо. У тебя небольшая инфекция, и из-за неё началась лихорадка. Мне жаль, что меня здесь не было. Я обещаю, что сделаю лучше.
— Джем. Джем, прости, — бормочет она. Затем так тихо, что я почти не улавливаю это: — Кэсс.
Моё сердце замирает, а дыхание перехватывает, когда я смотрю на её лицо, на рыжевато-коричневые веснушки на покрасневшей коже. Она вспомнила меня даже в своём лихорадочном состоянии, и из-за этого что-то происходит внутри меня. Что-то, чего я никогда не чувствовал прежде, продирается через меня со скоростью света. Оно сильное, истинное и тяжёлое в таком хорошем, лёгком смысле, что на мгновение мне кажется, будто я мог бы уплыть. Лёгкие горят, когда я делаю глубокий вдох. Глаза слезятся, и я быстро моргаю.
Я клянусь, что никогда, никогда не позволю кому-нибудь снова причинить боль этой женщине. Ни Джему. Ни Уэйну. Никому. И определённо не себе.
— Бринн, — говорю я, мой голос сиплый и дрожит от эмоций, когда я протягиваю руку и поправляю тряпку на её лбу. Я провожу пальцами по её волосам, убирая их с её горячего лица.
— Я здесь. Я здесь с тобой.
— Кэссссссс, — вздыхает она, вытягивая букву «с» в моём имени, пока она не становится просто дыханием.
Я слышу, как кипит вода, поэтому возвращаюсь на кухню и кладу в воду две иглы, катушку лески, шприц, ножницы, пинцет и несколько тряпок. Затем я приношу всё это вместе с медицинским ящиком обратно в комнату Бринн.
Я знал дьявола в своей жизни.
Я весьма уверен, что часть его всё ещё живёт во мне.
Но сейчас я с радостью вступлю с ним в бой, чтобы она снова выздоровела.
Глава 17
Бринн
Мне очень жаль, мисс Кадоган, но нам нужно поговорить с вами…
По этому адресу проживает Джеремайя Бентон?
Мы можем войти?
Не могли бы вы присесть, мисс?
Группа под названием Steeple 10 играла сегодня вечером в…
С сожалением сообщаем вам, что мистер Бентон…
Есть кто-нибудь, кому мы можем позвонить?
Мисс Кадоган?.. Мисс Кадоган?.. Мисс…
Почему мой мозг заставляет меня вернуться в ту ночь, я не знаю. Лучше бы этого не было.
Есть так много других моментов моей жизни, которые я предпочла бы пересмотреть, но этот, похоже, всегда выигрывает. Благонамеренная женщина-детектив. Офицер-мужчина в тёмно-синей униформе с семигранной звездой над сердцем. Чёрно-белая патрульная машина снаружи, на улице перед нашим домом, синие и красные огоньки кружатся, рисуя яркие тени на стенах.