Нелюбимый
Шрифт:
Но, прорываясь сквозь воспоминания, я слышу другой голос, говорящий мне, что я в безопасности, что я не одна, что со мной всё будет хорошо.
Он новый, но я верю ему.
Это как голос Господа, прорывающийся сквозь холодный, тёмный ад моих худших кошмаров. И внезапно мне снова тепло. Мне так тепло. «Должна ли я быть такой тёплой, Кэссиди».
Кэссиди. Кэсс.
Мысленно, я ищу лицо, соответствующее голосу, и вижу чистый ручей с голубым и зелёным
Я здесь. Я здесь, с тобой.
— Кэссссссс, — шепчу я, мой голос за много световых лет отсюда. «Помоги. О, Кэсс, пожалуйста, помоги».
Раздаётся слабый, рвущий звук, как будто кто-то стягивает ленту с кожи. Под звук моего крика я слышу его стон.
«Что-то не так».
Я открываю глаза, он отвернулся от меня, но его неряшливые светлые волосы мне знакомы, и это меня успокаивает.
— Кэсс? — бормочу я. — Помоги.
Он поворачивается ко мне, и эти блестящие драгоценные камни мерцают мне.
— Я сделаю это, ангел. Я обещаю.
Он выдыхает.
— Это будет щипать.
Я вскрикиваю, когда чувствую новый укол боли в бедре, где уже чувствую жжение.
— Это был лидокаин, — шепчет он, морщась, как будто ему тоже больно. — Он приведёт к онемению в этой области. Я должен снять швы, промыть рану и снова зашить.
Я закрываю глаза и пытаюсь дышать сквозь боль.
— Мне жаль, Бринн. Пошло заражение. Но я всё исправлю. Я обещаю. Это не займёт много времени. Несколько минут.
Но на самом деле, это занимает всего несколько секунд — слава Господу и младенцу Иисусу — я теряю сознание от боли.
***
Если я поверю тебе, о, пожалуйста, не убегай и не прячься…
Он снова поёт мне из «Битлз».
Я открываю глаза и нахожу Кэссиди в кресле-качалке по другую сторону стола с гитарой на коленях, пальцы мягко бренчат, глаза закрыты, губы тихо шевелятся.
— Кэсс?
Его руки застывают, и он обращает взгляд к моему лицу.
— Ты проснулась.
Я киваю.
— Можно мне воды?
— Угу.
Он ставит гитару на пол, тянется за стаканом на край стола и подносит его к моим губам, когда я наклоняюсь, чтобы попить. Когда я заканчиваю, он ставит стакан обратно и садится на корточки рядом с моей кроватью.
— Как ты себя чувствуешь, Бринн?
— Как будто я пережила нечто, — бормочу я, позволяя голове упасть обратно на подушку. — Что произошло?
— Один из твоих порезов воспалился, — говорит он с тяжёлым взглядом. Он морщится, глядя на матрас между нами. — Мне пришлось вскрыть его, прочистить и заново зашить.
— Не болит, — говорю я, с удивлением обнаружив, что говорю правду. Я этого не чувствую. На самом деле, я почти ничего
— Я дал тебе полный перкоцет, — говорит он.
Перкоцет — странное и смешное слово, думаю я, пытаясь сфокусировать взгляд на его лице.
— Кэсс?
— Мм?
— Ты доктор?
— Нет. Но я не хуже дипломированного фельдшера.
— Не хуже? — спрашиваю я, слегка поворачивая голову, чтобы посмотреть на него. Движение медленное, как будто мою голову обволакивает патока.
— Я усердно учился и прошёл все тесты. Я имею в виду, я прошёл их здесь, по приложению учебника, но я хорошо справился. В классе я бы получил за них высшую оценку.
— Твои глаза… разного цвета, — замечаю я вслух.
Его губы дёргаются, как будто он хочет рассмеяться, но не делает этого.
— Да, они такие.
Склонив голову на бок, он пристально смотрит на меня, будто пытается что-то выяснить.
— Что? — спрашиваю я, изо всех сил стараясь держать глаза открытыми. — Спрашивай.
Он сжимает челюсть, и я не вижу, как его рука поднимается, но я чувствую, как она нежно касается моего лба, и я не возражаю, что он прикасается ко мне.
— Ты прохладнее.
— Это то, что ты хотел спросить?
— Не делай этого снова, — выпаливает он в спешке.
— Делать… что?
— Болеть.
Он отводит взгляд, его челюсть сжата и напряжена.
— Ты напугала меня.
— Ты назвал меня ангелом, — сонно говорю я, мои глаза начинают закрываться.
Когда он назвал меня ангелом? Я не могу вспомнить.
Он вскидывает голову, и у него перехватывает дыхание. Я слышу это. Я слышу этот… перехват.
— Всё… в порядке, — говорю я на выдохе, закрывая глаза, потому что я чертовски устала, чтобы дальше держать их открытыми. — Ничего не имею против того… называешь ли ты меня… ангелом.
— Бринн, — говорит он. — Мне следовало… Я имею в виду, я не должен был оставлять тебя… Я должен был быть здесь. Мне жаль. Мне так чертовски жаль.
— Мне было жарко, — бормочу я. — Страшно. Джем…
— Мне жаль.
— Обними меня, — шепчу я, — пока я сплю.
Я засыпаю, но не сдаюсь, пока не чувствую, как матрас прогибается под его весом и его тело скользит на кровать рядом с моим. Одна рука скользит под мою подушку. Другая осторожно опускается прямо под моей грудью.
— Спокойной ночи, ангел, — шепчет он.
Я вдыхаю запах Кэссиди.
И затем я засыпаю.
***
Когда я просыпаюсь, за окнами встаёт солнце, а Кэссиди лежит рядом со мной. Он лежит на правом боку, лицом ко мне, а я на спине. Но во сне я повернула к нему шею так, что наши носы почти соприкасаются. Это тепло и интимно, и я полностью осознаю, что мы не очень хорошо знаем друг друга, но это так не ощущается. Я чувствую… я чувствую… я чувствую, что доверяю ему, что нуждаюсь в нём, что хочу его.