Нелюбимый

Регнери Кэти

Поэтому, когда он поднимает руку и обвивает мои плечи, у меня перехватывает дыхание.

А когда его тёплая тяжёлая ладонь опускается мне на плечо, я так возбуждаюсь, что мне вдруг хочется, чтобы мы не были в начале фильма. Чёрт побери, как бы я хотела, чтобы мы были в конце. Он слегка сжимает меня, притягивая ближе, и я сдвигаюсь влево на пухлом коричневом диване, чтобы прислониться к нему. Я перемещаю ноги на подушку и кладу голову ему на грудь, чуть ниже плеча. Когда я гляжу на него, он полностью сосредоточен на фильме, поэтому я снова смотрю на маленький экран, заставляя себя успокоиться и сконцентрироваться

на фильме.

И мало-помалу, я это делаю, пока моё сердце не начинает биться нормально, и моё внимание не сосредотачивается на истории маленького мальчика, который переезжает в новый район и заводит друзей, играющих в бейсбол.

Ну, до сцены у бассейна.

Как только я понимаю, что грядёт, я остро осознаю, что рядом со мной сидит Кэссиди.

Мы собираемся посмотреть сцену, где один из мальчиков притворяется тонущим, чтобы спасательница, в которую он влюблён, сделала ему искусственное дыхание, и он смог украсть свой первый поцелуй.

— Мне нравится эта часть, — говорит он, взяв миску с попкорном и предлагая её мне.

— Нет, спасибо, — шепчу я, уставившись в телевизор, всё моё тело в состоянии повышенной готовности.

— Ты помнишь свой первый поцелуй?

Я киваю.

— Конечно.

— Когда это было?

— Мне было четырнадцать. Он проводил меня домой после соревнований по лёгкой атлетике.

— И поцеловал тебя.

Я понимаю, что Кэссиди пристально смотрит на меня, его взгляд обжигает, пока я продолжаю смотреть фильм.

— Мм-хм.

— Говорят, ты никогда не забудешь свой первый поцелуй.

— Не забудешь, — бормочу я.

Моя кожа покраснела везде, и я больше не могу слышать фильм. Я не могу сосредоточиться на нём. Я не могу сосредоточиться ни на чём, кроме Кэссиди рядом со мной и того, что сейчас произойдёт между нами.

— Бринн, — говорит он. — Посмотри на меня.

Я делаю это.

Я поворачиваю голову, чтобы посмотреть на него, его глаза такие большие и такие тёмные, что кажутся чёрными в мягком рассеянном свете. Его взгляд падает на мой рот, задерживаясь там на долгое мгновение, прежде чем скользнуть обратно вверх по моему лицу. Он заглядывает мне в глаза, как будто даёт последний шанс оттолкнуть его, затем притягивает меня ближе, так что грудью я касаюсь его.

— Я делаю свой выстрел, — говорит он.

Я тихо всхлипываю, мои губы приоткрываются в приглашении.

Он снова смотрит на мой рот, смачивая губы языком, затем наклоняется ближе, его нос касается моего, когда он наклоняет голову, чтобы заключить мою нижнюю губу между своих губ. Я закрываю глаза и выгибаю спину, чтобы быть ближе к нему, в то время как одна из его рук поднимается, чтобы обхватить мою челюсть, его большой палец под моим ухом, прижимает моё лицо к его. Его губы попеременно целуют мою верхнюю, затем нижнюю губу, заявляя права на каждую по отдельности, посасывая, целуя, крадя моё дыхание, в то время как рука вокруг моей талии сильнее прижимает меня.

Его губы исчезают, но его лоб упирается в мой, и нос нежно прижимается к моему. Я вдыхаю его, нахожусь словно в бреду от его вкуса и прикосновений, от его запаха, от его почти необузданной силы. На мгновение мне кажется, что мы закончили, но он удивляет меня, наклоняясь вперёд и снова прижимаясь своими губами к моим.

Я стону ему в рот, испытывая облегчение, потому что хочу большего.

Я нежно провожу языком по его губам и чувствую, как его язык двигается к моему, низкий стон грохочет в его горле, когда наши языки переплетаются. Давление его большого пальца под моим ухом увеличивается, его пальцы сжимаются у основания моего черепа, когда я прижимаюсь губами к его губам, скользя ему на колени и запуская пальцы в его волосы. Мои колени упираются в диван по обе стороны от его бёдер, а позади я слышу песню из фильма «Этот волшебный момент», которая является идеальным саундтреком к тому, что произошло между нами. Глубоко внутри, что-то, что почти отказалось от жизни, знает наверняка, что оно полностью, трепетно снова оживает, и моё сердце смеётся, потому что я едва помню такое счастье, но оно здесь и сейчас, и это Кэссиди держит меня в своих объятиях и целует меня в первый раз.

Его язык танцует с моим — касаясь, скользя, тёплый и влажный, запускающий фейерверки внутри меня, когда я выгибаю свою грудь к его груди, я чувствую его эрекцию между нами, твёрдую и пульсирующую, натягивающую его джинсы.

Мы должны остановиться.

Я знаю, что мы должны остановиться, потому что это его первый опыт с женщиной, и этот поцелуй зашёл гораздо дальше, чем большинство первых поцелуев. Но мы же не дети, возвращающиеся домой с соревнований по лёгкой атлетике. Он — мужчина, а я — женщина, и каждая клеточка моего тела вопит, требуя от него большего. Поэтому я целую его ещё немного, глотая его стоны удовольствия, волоски на моей руке встают дыбом, когда он рычит мне в рот, его руки опускаются на мою задницу и прижимают мой пах вплотную к его твёрдости.

И наконец, наконец, наконец, когда мы пропустили двадцать минут фильма, я обнимаю его за шею и скольжу своей щекой по его, пока мой лоб не упирается в изгиб его ключицы.

Его дыхание — бешенное и прерывистое — отдаётся в моём ухе, и я улыбаюсь, а на глазах выступают слёзы. Мой последний поцелуй, так давно, был с Джемом. Теперь мой последний поцелуй принадлежит Кэссиди. Его руки двигаются, чтобы прижать меня к себе, и он обнимает меня, пока мы переводим дыхание, наши сердца пылают и неумолимо бьются.

— Бринн… Бринн… Бринн… — бормочет он, чувствую его дыхание, когда он целует моё горло.

Я тихонько смеюсь, прижимаясь губами к его шее, прежде чем наклониться, чтобы посмотреть ему в глаза.

Они завороженные и нежные, переживающие что-то столь прекрасное, столь необъяснимое, что всё, что я могу делать, это смотреть в ответ. Всё, на что я могу надеяться, это то, что он будет смотреть на меня так каждый день в течение следующих двух недель, чтобы, когда я вернусь в свой одинокий дом, я помнила, какого это — быть любимой Кэссиди.

— Теперь у тебя был твой первый поцелуй, — говорю я, улыбаясь его гладким, пухлым губам.

— И я никогда его не забуду, — говорит он, но его тон отличается от моего — менее игривый, больше похожий на клятву, как будто он обещает мне что-то важное.

Внезапно меня охватывает смущение, когда я осознаю, что оседлала его колени, прижимаясь своей грудью к его с твёрдыми, как камень, бисерными сосками, впивающимися в его тело. Я наклоняюсь влево и позволяю гравитации притянуть мою ногу назад, садясь обратно на диван и устраиваясь на той его стороне, где я смотрела фильм, прежде чем мы увлеклись.