Нелюбимый
Шрифт:
— Когда тебя сегодня утром везли в город, ты ничего не видела?
Мне не очень хотелось об этом думать, но я вполне уверена, что Кэссиди накачал меня чем-то, чтобы я спала этим утром во время поездки. Это объясняет сильную головную боль, которая была у меня, когда я проснулась, в дополнение к рвоте в полицейском участке. Дело в том, что я понимаю, почему он это сделал. Он не хотел сражаться со мной по поводу отъезда и не хотел, чтобы я знала, как вернуться. Тем не менее, я не уверена, что моя мама поймёт, поэтому я держу это при себе.
—
— Ты не спишь так крепко, Бринн. Дверной звонок будит тебя.
— Прошлой ночью я вывихнула запястье, — объясняю я, собирая воедино правдоподобную историю. — Я приняла обезболивающее перед сном. Должно быть, оно вырубило меня.
Я спасена от необходимости говорить что-либо ещё возвращением мисс Долби, которая прикладывает палец к губам и протягивает мне копию топографической карты. Я подмигиваю ей, складываю её и передаю маме, которая засовывает её в сумочку.
— У вас были какие-либо другие вопросы о Кэссиди? — спрашивает она, бросая взгляд на стойку регистрации, которая остаётся тихой.
— Да.
Я делаю глубокий вдох.
— Мы можем посмотреть дату его рождения?
Она садится с нами за стол.
— В этом нет необходимости. Кэссиди Портер родился в те же выходные, когда была Великая Белая Пасхальная Буря 1990 года. Никогда этого не забуду. Мы получили тридцать шесть футов за сорок восемь часов. Воскресенье, 15 апреля 1990 года.
— Боже мой! — говорит мой мама. — Какая у вас память!
— В те выходные было больше смертей, чем рождений. — Мисс Долби печально качает головой. — Включая моего младшего сына, Вилли.
— О нет! — ахает моя мама, протягивая руку через стол, чтобы взять руку мисс Долби и сжать её.
Мисс Долби шмыгает носом.
— Да. Была весенняя оттепель, знаете ли. В воскресенье утром после церкви он пошёл на Катадин с другом. Намеревался быть дома к ужину. Никто не знал, что через несколько часов у нас выпадет такой снег. Эти мальчики были одеты в шорты и футболки, когда уходили. У них не было ничего, что им было нужно для такой пурги. Он попал в неё и так и не спустился.
— Мне очень жаль, — говорю я.
— Я думала, что мы потеряли Бринн на Катадин, — говорит мама. — Я ненавижу эту гору!
— Не надо ненавидеть этот холм, — отвечает мисс Долби, похлопывая маму по руке. — Не его вина, что дураки хотят на него залезть. — Она бросает взгляд на меня. — Не обижайтесь, мисс.
— И не думала, — говорю я.
Она отпускает руку матери и поворачивается ко мне.
— Не так уж много родилось в те выходные, если мне не изменяет память. Кэссиди Портер, конечно. И сын проповедника. Это трудно забыть. У жены проповедника, Норы, отошли воды в середине «Иисус Христос воскрес сегодня». Как водопад по всей первой скамье. Её подруга отвезла её в больницу, пока пастор Уэйн заканчивал службу.
Пастор Уэйн.
У меня кровь стынет в жилах, и я моргаю в шоке, глядя на неё.
— Ч-что вы сказали? Как звали пастора?
— Джексон Уэйн.
«О,
Мисс Долби продолжает:
— Пастор Уэйн закончил проповедь и остался на кофе после неё, потому что это была Пасха и всё такое, а все знают, что первые роды занимают целую вечность. Около полудня он подошёл к своему дому, чтобы переодеться, но к тому времени, когда он был готов последовать за Норой в больницу, снег валил как из ведра. Дороги непроходимы. Не думаю, что он видел малыша Джексона до утра вторника.
— Джексон Уэйн, — бормочу я, кусочки огромной головоломки складываются вместе в моей голове, когда я вспоминаю, как я впервые встретила «Уэйна».
«Они зовут меня Уэйн».
«Я знаю эту гору».
«Я местный, родился в Миллинокете».
«Я мог бы тебе помочь».
— Джексон Уэйн младший. Его звали Джей-Джей, — говорит мисс Долби, задумчиво постукивая себя по подбородку. — Странное явление в ретроспективе.
— Почему это?
— Ну… сын методистского пастора и сын серийного убийцы, родившиеся в одну и ту же ночь, в одном и том же месте, во время одной из самых страшных бурь века.
— Джексон Уэйн младший, — говорю я, затаив дыхание. — Эм, Джей-Джей — он был сыном пастора?
Она смотрит на меня и вздыхает.
— Да. Но, Боже мой, вы бы никогда не догадались. Он был настоящим исчадием ада.
Её лицо мрачнеет.
— Вы знаете, что говорят о детях пасторов, не так ли? Ну, этот был худшим из всех, что я когда-либо видела.
— Как же так?
Она встряхивает головой, словно отгоняя плохое воспоминание.
— В районе Уэйнов пропало много животных. Дети были в крови, напуганные, как будто дьявол преследовал их до того, как они вернулись домой, но они не сказали бы, кто это сделал. Джей-Джей всегда попадал в неприятности, но его родители были такими хорошими людьми, что никто не знал, что делать. Он был манипулятором, знаете ли, надевающим одно лицо для своих родителей, а другое для мира. Скажем так, когда Уэйны переехали в приход на юге, нам было жаль прощаться с Джексоном и Норой, но никому не было грустно смотреть, как уезжает Джей-Джей.
Я смотрю на отца, сидящего напротив меня, и он поднимает брови.
— Должно было… должно было быть… в те выходные в больнице царил хаос.
— Это правда, — подтверждает мисс Долби, не обращая внимания на многозначительный обмен между мной и моим отцом.
— Рядом с нами федеральная автострада I-95. Люди путешествуют, навещая родственников на праздник. Машины разбиваются направо и налево. Люди поскальзываются на льду. Обморожения. Это было бы что-то с чем-то.
— Мы не хотим отвлекать вас от работы, — ровно произносит моя мама, похлопывая мисс Долби по руке. — Мы ужасно сожалеем о вашем сыне. О Вилли.