Ненависть и ничего, кроме любви
Шрифт:
Интересно, а как там моя судьба? Со вчерашнего дня так и не звонил, и я уже скучаю по его голосу, и от долгой разлуки мучаюсь гнетущим чувством растягивания времени. Кажется, что дни идут непозволительно долго. Стоит лишь подумать, как телефон в кармане начинает вибрировать.
— Ну наконец ты обо мне вспомнил! — шутливо упрекаю я Марка.
Ирка, поняв с кем я разговариваю, отстает на несколько шагов.
— Не забывал не на секунду! — смеется Марк, — безумно скучаю!
— И я скучаю, — признаюсь без стеснения, —
— Как раз звоню, чтобы сказать: отец завтра подписывает контракт, из-за которого в основном и случилась эта поездка, после завтра будет фуршет по этому поводу, а четвертого с утра у нас рейс. К вечеру будем дома, и я готов заехать за тобой сразу после душа, — к концу фразы Марк посмеивается, провоцируя на улыбку и меня.
— И что же мы буем делать? — спрашиваю, прекрасно зная ответ.
— Ну, — тянет Марк, — мы поужинаем в каком-нибудь ресторане, а потом поедем ко мне, и я намереваюсь не выходить на улицу вплоть до первого экзамена. Или можем заказать еду на дом, а дальнейшие планы менять не станем.
— Думаю, папа не поймет, если я перееду к тебе почти на неделю.
— Папе пора познакомиться со мной, — заявляет Марк, — сколько можно отпрашиваться на ночевку к бедной Ире?
— Мы поговорим об этом, когда вернешься, — перебиваю я его.
— Я это запомню! — в шутку грозит Марк, — завтра очень сложный день и я не уверен, что найду время на звонок. Но знай, что каждую минуту, проведенную в дали, я думаю лишь о тебе.
— Тогда возвращайся поскорее, — тихо прошу я.
— Будь моя воля, я бы бросил все и приехал, но, увы, иногда я вынужден делать то, что должен, а не то, что хочу.
Неужели возможно быть настолько счастливой? Неужели мне это не снится? Я могу испытывать столь сильное чувство, что происходящее кажется нереальным?
— Да, иду, — говорит Марк кому-то по ту сторону телефона, а потом обращается ко мне, — Вера, прости, дела зовут.
— Да, я понимаю…
— Безумно скучаю! — говорит Марк, — и люблю, — добавляет он.
— И я люблю тебя, — говорю в ответ.
Звонок обрывается, и вдруг становится так невыносимо тоскливо, что хочется вернуться домой, забраться под одеяло и не выбираться вплоть до четвертого числа.
И так проходят следующие два дня, а с наступлением того самого дня во мне просыпается ужасная нетерпеливость. От чего-то я просыпаюсь ранним утром, и больше не могу уснуть, и что бы я не делала в течении дня, время будто на зло бесконечно растягивалось. В обед звонит Марк и сообщил, что их самолет сел, и теперь они ждут их автомобиль, а в городе планируют быть к семи часам. Встречу он назначает на восемь вечера, и теперь настала пора договориться с папой.
— Папа, — аккуратно начинаю я, заходя на кухню, где он пьет чай и уже в десятый раз за последнии дни смотрит фильм «Девчата», — я сегодня ночую у Ирки.
— Сегодня? И что же вы там собираетесь
— Ну, — теряюсь я в первую секунду, — мы посмотрим какой-нибудь новогодний фильм, поболтаем о нашем — о женском…
— А почему бы Ире не прийти как-нибудь к нам на ночевку?
— Может быть когда-нибудь…
— Вера, не пора ли рассказать мне о том, кто такая эта Ира на самом деле? А то ты там уже почти два месяца ночуешь, а мне как-то и неудобно, что я понятия не имею где проводит время моя дочь.
Сначала мне кажется, что папа на грани злости, но его строгий взгляд меняется на добрую улыбку, а в глазах появляется веселый блеск.
— И давно ты знаешь?
— Давно-давно, — отрезает он, — все ждал, когда же ты мне расскажешь про эту Иру, все же два месяца — это уже стаж какой-никакой. А ты — сказочница, меня все продолжаешь небылицами пичкать.
— Пап, — тяну я, — ну так я с ночевкой к… Ирке?
— А что изменится, если я сегодня скажу «нет»? — усмехнулся папа, — то-то и оно, — добавляет он, глядя на улыбающуюся меня.
— Ты лучший, — верещу я, обнимая отца за плечи.
— Как хоть зовут-то его? — спрашивает папа, стараясь придать голосу некоего недовольства.
— Его зовут Марк.
Ну а что? Имя в конце концов еще ни о чем не говорит. Интересно, а если их познакомить, узнает в нем папа того самого мальчишку из школы, что доставал его дочь?
— Марк, — повторяет папа протяжно, словно пытается распробовать имя на вкус, — ну Марк так Марк. Вера, — зовет папа, но замолкает. Он мнется, передергивает плечом и пару раз качает головой, прежде чем решиться заговорить, — вы же знаете… как… вы же…
— Не волнуйся папа, — смеюсь я, догадываясь, о чем так тяжело сказать папе, — я уже говорила: мы знаем, что значит предохраняться.
— Хорошо, — кивает папа с облегчением выдыхая, а когда я закрываю дверь на кухню, то слышу его тихое бормотание, — как тяжело быть отцом…
К вечеру мое терпение находится на максимальном пределе. Даже папа уходит в свою комнату и старается не мешать моим сборам. Ровно к восьми вечера выхожу на улицу. Снег в этом году выпадает, превышая все мыслимые и немыслимые нормы, и вот опять крупные липкие хлопья сыпятся с неба.
Автомобиль Марка, скрепя колесами по свежему белоснежному настилу, подъезжает к самому подъезду. Марк грациозно выбирается из машины и едва успевает среагировать и поймать меня в свои объятия. Он кружит и кружит, хохоча со мной в один голос, пока у меня, как, должно быть, и у него не начинает сходить с ума вестибулярный аппарат. Ставит на ноги, поддерживая под локоть, наклоняется и целует.
— Вижу, что скучала, — довольно бормочет Марк между быстрыми и беспорядочными поцелуями.
Наконец он рядом, я могу коснуться, могу ощутить его тепло, могу поцеловать…