Ненависть и ничего, кроме любви
Шрифт:
— Первый из двух, к счастью, — закатывает глаза Димка, — Макс, зараза опаздывает, а у него вторая половина шпор. Без него даже зайти не могу.
— Учить надо, а не на шпоры надеяться! — нравоучительно заявляю я, припоминая, что мои собственные шпаргалки распиханы по всем карманам.
— Не нравоучай, — отмахивается Димка, усмехаясь, — о, твой суженый идет, — вдруг произносит он, смотря вдаль поверх моей головы.
Я оборачиваюсь и вижу, как по коридору прямиком к нам идет Марк и Миша, Егор с Иркой плетутся чуть поодаль,
При приближении Марка Димка делает шаг назад, и на первый взгляд может показаться, что он Марка боится, но, зная Диму, полагаю, что он просто-напросто таким образом проявляет уважение. Пока Миша здоровается с моим другом, Марк, конечно, косится в сторону Димки совсем не дружеским взглядом, подходит ко мне так близко, как только может и, словно демонстрируя свои права, крепко меня обнимает.
— Экзамен перенесли, — сообщаю я.
— Да? — недовольно отзывается Марк, — это неудобно, у меня есть планы после экзамена, — затем все же оборачивается к Димке, и они одновременно тянут друг к другу ладони, пожимая руки.
Подходят и Ирка с Егором, но стоит им оказаться среди скопления людей, как их переплетенные пальцы расцепляются, и между ними появляется пионерское расстояние, в которое, ни капли не тушуясь, пролезает Диана.
— Марк, увидела тебя и решила поздороваться, — щебечет она своим колокольным голосом, — у тебя тоже сегодня экзамен?
— Как видишь, — отзывается Марк.
— Димка, Егор, Миша чуть про вас не забыла, — она начинает переходить от одного парня к другому, показушно расцеловывая их в щеки.
— Ты что, в экономисты заделался? — кокетливо улыбаясь, спрашивает амеба у Димки, — вроде бы ваши в том конце коридора.
— Я тоже подошел поздороваться, — беззаботно отвечает Димка.
— С Верой, полагаю? — неожиданно спрашивает амеба, чем повергает меня и всех вокруг в ступор.
При чем тут вообще я и к чему она меня приплела? Но следующие ее слова многое проясняют:
— Вы ведь с Верой такие друзья! — наигранно восторгается она, — недавно узнала, что вы с детства дружите? Таким крепким отношениям можно только позавидовать!
Мне показалось, или это у Марка зубы скрипнули? По моему позвоночнику ухнула ледяная лавина, затылок закололо сотней иголок, а желудок опалило кислотой.
— Да, едва ли не с сада вместе, — подтверждает Димка, не подозревающий куда его ведут, — лучшие друзья, — добавляет он.
— Да, у вас такие замечательные отношения, — меж тем продолжает амеба, разворачивается так, чтобы говорить для всех нас, — слухи ходили, что вы встречаетесь, и на вас глядя, можно было бы так подумать!
— Встречаемся? — удивляется Димка, — с Веркой? Да мы как брат и сестра! — выдает он то, что закапывает меня с головой.
— В каком смысле? —
— Что? — непонимающе переспрашивает Димка, — мы с детства в одной песочнице играли, можно сказать, спали на соседних кроватях.
— Так и я думаю, — подначивает Диана, — ну какие отношения могут быть? Вроде бы Вера говорила, что вы просто друзья!
— Марк, я объясню, — не дожидаясь, пока случится непоправимое, тихо говорю я ему на ухо.
Но, кажется, говорить надо было раньше, а сейчас в нашем кругу виснет гробовая тишина, и кроме нас с Марком и белобрысой крысы, никто не понимает в чем же дело.
— Так значит, — произносит Марк, — брат и сестра?
Нет, его тон не сулит ничего хорошего, взгляд будто затмевается ледяной пеленой, он смотрит на меня так, как никогда не смотрел. И ощущение, что вместе с его взглядом мне передается могильный холод, который окутывает меня густым и липким туманом. Марк окидывает всех беглым взглядом, срывается с места и быстро шагает по коридору, а я тут же бросаюсь за ним. Не обращая внимания ни на удивленных друзей, ни на ехидно-улыбающуюся амебу, спешу вслед за Марком, но он двигается так быстро, что в своих сапожках на каблуке я очень быстро начинаю отставать.
— Марк, постой! — предпринимаю попытку позвать его, но он не реагирует, — Марк, пожалуйста, — не сдаюсь я.
Он не оборачиваясь спускается по лестнице этаж за этажом, а я бегу следом, отталкивая с дороги встречающихся студентов, и не реагирую на их недовольство.
— Марк! — зову в очередной раз, но он уже спустился на первый этаж в вестибюль и, пока я преодолевала последние ступеньки, вышел из корпуса.
Забыв, что на улице морозный январь, выскакиваю следом как есть — в свитере.
— Марк, погоди! — кричу на всю улицу, не стесняясь прохожих, и, кажется, только заинтересованные взгляды зевак и заставляют его остановиться.
Я, наконец, нагоняю его, но стоит приблизиться, как вся моя решительность теряется.
— Что? — спрашивает Марк, загоняя мое и без того растерянное сознание в тупик.
— Я могу объяснить, — повторяю то, что говорила еще в корпусе.
— Даже не сомневаюсь, — холодно отвечает Марк, — сомнения вызывает только правдивость твоих слов.
— Я знаю, что ты злишься…
— Нет Вера, я не просто злюсь! Я чувствую себя идиотом!
— Марк, пожалуйста, дай мне объяснить!
— У меня всего два вопроса, — говорит Марк голосом, в котором переливаются стальные нотки, — вы были с Фирсовым парой хотя бы один день, и, — он осекается, но быстро находит слова, — ты меня хоть немного любила?
Его слова и сомнения колют в самое сердце и одновременно бьют под дых, причиняя сильную боль, лишют возможности дышать. Но едва набираю в грудь побольше кислорода, чтобы ответить, сказать насколько сильно я его люблю, развеять любые сомнения, Марк меня опережает: