#НенавистьЛюбовь

Джейн Анна

А я и не хотела, чтобы он контролировал себя.

И себя я уже не контролировала.

2.21

– Вот оно что, – протянула я лукаво.

– Я не хотел, чтобы ты жалела о том, что между нами могло произойти. И не хотел жалеть сам. Так тебе понятно? Или я до сих пор выгляжу ублюдком в твоих глазах?

– Бедняжка, ты так страдал, – усмехнулась я, взяла его за руку, заставила сделать следом за мной несколько шагов и толкнула в грудь – так, что он упал на диванчик, стоящий в гардеробной.

А может, Даня

просто позволил мне сделать это.

В ушах шумело, на губах чувствовался слабый привкус виски.

– И что ты делаешь? – поинтересовался Матвеев слабым голосом.

– Молчи. – Я села к нему на колени – без всякого стеснения.

– Я спросил – что ты делаешь?

– А ты подумай. Неужели хваленая логика тебе не помогает?

Мои ладони легли на его обнаженные загорелые твердые плечи и медленно спустились к груди – к новой татуировке в виде тонкой нити, символизирующей символ бесконечности, переходящей в неровную линию пульса. И когда он ее только сделал?..

Татуировка не лгала – я чувствовала, как зашкаливает его пульс под моей ладонью…

Пальцы одной руки стали рисовать узоры на его прессе, заставляя напрячься мышцы. Вторую руку я запустила в его волосы, чуть оттягивая их – до легкой боли.

Матвеев смотрел на меня так, словно готов был подчиняться любым моим приказам.

– Ты меня любишь? – спросила я, сидя на нем.

– Люблю, – хрипло отозвался он, не сводя с меня взгляд.

– Сильно? – склонившись, так, что наши лбы соприкоснулись, прошептала я в его губы. И его ответ обжег мои губы:

– Сильно.

– Насколько сильно?

– Насколько это возможно?

Я коротко рассмеялась и скользнула губами по его шее, оставляя влажный след на коже.

– Говори, – прошептала я, на мгновение прижавшись к нему и уткнувшись носом в ямку над ключицами. Платье сбилось – задралось слишком откровенно, но мне было плевать.

– В чем ты там измеряешь свою любовь? Во Вселенных? – спросил он тихо, удерживая меня за талию. Не отстраняясь от него, я кивнула. – Значит, ты измеряешь свою любовь в бесконечности? А я не верю в бесконечность, девочка. Я верю только в себя. И в свое сердце. Я люблю тебя настолько сильно, Сергеева, насколько только может любить мое сердце. Настолько, сколько чувств к тебе оно может вместить.

Я подняла голову, глядя в его глаза.

– Может быть, мое сердце не безграничное, как твоя чертова Вселенная, но вмещает любви не меньше. Поняла меня?

Его пальцы сильнее сжали меня, словно он боялся меня потерять.

– Вот оно что… А ты романтик, – прошептала я, покрывая поцелуями его лицо, не убирая ладонь с татуировки на сердце.

– Даша, уйди. Перестань. Я не смогу сдерживаться, – попросил Даня, запрокинув голову назад. – Я не железный.

– Думаешь, я могу? – моя рука соскользнула с татуировки, потянулась вниз, к животу, чтобы дразняще расстегнуть металлическую пуговицу. И когда кончики моих пальцев оказались под брюками, он коротко выдохнул, откидываясь на спинку диванчика. Словно был побежденным, вынужденным признать мою победу.

– Ты готов? – тихо спросила я, прижимаясь грудью к его груди и водя губами по его щеке.

– А ты? – вместо ответа спросил он и закусил губу – его лицо исказилось от неподдельных, с трудом сдерживаемых ощущений. И эта закушенная губа чуть

не свела меня с ума – я прекрасно понимала, что чувствует Матвеев и чего хочет.

Еще раз поцеловав Даню – коротко и до умопомрачения яростно, я слезла с его колен и встала на ноги, снова не чувствуя их. Мне помогла лишь моя сила воли, ничего больше – и тело, и душа хотели остаться с ним, и только одна голова пыталась оставаться ясной.

– Уходи, – тихо сказала я. Эти слова дались нелегко.

– Что? – он смотрел на меня широко распахнутыми глазами.

– Возвращаю долг. Ты прогнал меня, когда я готова была на все. Теперь – моя очередь.

Он рассмеялся, поднялся резко, погладил меня по предплечью и поцеловал в лоб – по-детски трогательно.

– Ты все правильно сделала, Дашка. Сначала я должен тебе все рассказать. А уже потом решай… что ты будешь чувствовать ко мне.

И я слушала.

***

За эти три года, пока мы с Дашкой не общались, я изменился – стал взрослым. Поумнел, научился некоторой сдержанности, стал более расчётливым. Я работал, учился, съездил в Европу – бюджетный студенческий отдых и все дела, зато за свои деньги. Твердо овладел несколькими языками программирования, да и вообще хорошо шарил в своем будущем деле. И планировал стать крутым спецом.

А какой стала Дарья Сергеева, я не знал.

Мы всегда находились рядом – подумаешь, всего лишь одна стена. Но при этом мы были безумно далеки друг от друга. Разные места учебы, разные компании, разные увлечения. Мы сами были слишком разными. Гордыми. Непокорными.

Мы жили на одной площадке, но редко встречались. А когда виделись, не всегда даже здоровались. Потому что сначала бесили друг друга, а потом никто не хотел уступать первым.

Я знал, что у Дашки никого нет. Да, она ходила на свидания, я несколько раз видел парней, которые провожали ее домой, но никто из них не задерживался в ее сердце. Я твердил себе, что мне все равно, но продолжал украдкой следить за жизнью Сергеевой. Считал, что должен был быть в курсе того, что у нее происходит. Синдром собственника, не иначе.

У меня долгих отношений тоже не было, хотя девчонки водились. Не знаю, на что они западали больше – на тело или на то, что я всегда стремился быть лидером и брать на себя ответственность. Но, подозреваю, я был просто неотразим. Шутка, конечно. Я просто всегда умел добиваться того, чего хотел. Или ту, которую хотел. Кроме Сергеевой, разумеется. Она портила мне всю статистику еще со школы.

Однажды я все-таки решил построить нормальные отношения – к середине третьего курса. Насмотрелся на Димку с его Лизой, еще на несколько пар, и решил, что тоже хочу нормальных взрослых отношений. Чтобы с доверием, нежностью, страстью. В общем, долгих и прочных.

Подходящих кандидатур в моем окружении было несколько. И я выбрал Женю – девушку умную и красивую. Ах да, она еще круто готовила. В общем, просто комбо.

Несколько свиданий, цветы, подарки, поцелуи в машине на смотровой площадке, восхитительный секс, знакомство с родителями и старенькой бабушкой, которая решительно заявила, что нашу дочь будут звать Викторией и никак иначе.

Месяца через два мы расстались.

Почему? Мне хотелось одного, а ей – другого. Мне было скучно, а она таяла рядом. Я ее не любил, а она любила.