#НенавистьЛюбовь
Шрифт:
– Соберись, раз все растерял, – отозвалась я, снова чувствуя легкое головокружение.
Даня стянул с себя пиджак и, засунув одну руку в карман, стоял перед панорамным окном, глядя на ночной город и делая редкие глотки. То ли не замечал, что вкус коктейля изменился, то ли ему было плевать. А я смотрела на его широкую спину и думала то о том, что он мне сейчас скажет, то о его губах.
Он допил свой бокал и вернулся ко мне. Сел рядом. Взглянул на меня глазами побитой собаки. Вздохнул. Опустил взгляд. Сжал челюсти –
Кажется, Матвееву было тяжело.
– Говори уже, – тихо попросила я, совсем перестав понимать, что происходит. – Ты ведь действительно скажешь правду?
– Да, – ответил он, и я почему-то поверила этому тихому, почти покорному односложному ответу.
– И этот ответ расстроит меня? – продолжала я, не зная, чего ждать. – И после этого мы совсем перестанем общаться?
Матвеев не отвечал. Просто смотрел на меня не мигая, и его зрачки были расширены, из-за чего серые глаза казались темными.
– Тогда, если так… Прежде чем все будет кончено, поцелуй меня, – сама не понимая, что несу, попросила я. – Даня, поцелуй меня. В последний раз, прежде чем в моем сердце останется только ненависть. И никакой любви.
Пожалуйста.
Разве я много прошу?
Я коснулась его щеки – на ней появилась едва заметная щетина. Осторожно погладила по лицу, чувствуя знакомую всепоглощающую нежность. Провела ладонью по густым темным волосам, убирая их со лба. Дотронулась до сомкнутой линии его губ большим пальцем – так раньше всегда делал он.
– Что ты делаешь? – спросил он и сглотнул – мои пальцы пробежались по его подбородку.
Я и сама не знала, что. И вместо ответа потянулась к нему – замершему и обездвиженному, не в силах противостоять своему внезапному желанию. Я положила руку ему на плечо, легонько сжала его. И легонько коснулась своими губами губ Матвеева, прошептав в них его имя.
– Даня.
И тогда он словно сорвался с привязи. Обнял меня крепко за плечи и талию – так, чтобы я не могла вырваться. И заставил сойти с ума.
Я хотела поцелуй, наполненный упоительной страстью – и я получила его. Поцелуй – забвение, поцелуй – пожар, поцелуй-который-никогда-не-должен-был-прекратиться.
Поцелуй со вкусом виски и колы. И послевкусием боли и нежной ненависти.
Умопомрачительный поцелуй.
Следы от требовательных губ Дани оставались всюду – на моих губах, лице, шее, плечах, даже запястьях. Его пальцы скользили по моему телу, сминая пышную белоснежную юбку, не зная запретов и заставляя меня задыхаться от острых ощущений. А мои пальцы цеплялись за его плечи, оставляя следы даже несмотря на ткань рубашки – об этом я узнала только утром.
Мы оба захлебывались в чувствах, тонули в ощущениях, падали и снова взмывали в небо, не отпуская друг друга.
Я повторяла его имя раз за разом, но не понимала – мысленно или вслух. И жадно срывала с губ Дани пламенные поцелуи, понимая, как
По его душе и телу.
– Даша, – прошептал он мне на ухо, прикусил мочку и уронил на диван – его колени сжимали мои бедра. На несколько секунд мы остановились. Его взгляд заскользил от моего лица к груди и ниже, потом снова вернулся к моим глазам.
Я подняла руку, и наши пальцы переплелись в воздухе. Этакое молчаливое согласие.
Даня склонился ко мне, опираясь на одну руку, а другой рисуя узоры на моей ключице. Его губы проложили дорожу от подбородка до самого края топа. Странно, но даже сквозь кружева я чувствовала губы Дани – меня будто пронзало электрическими зарядами, заставляя выгибать спину.
Он накрыл меня своим телом. И весь мир потерял значимость. Весь мир сузился до одного лишь человека.
Не знаю, что с нами было. Мы не отпускали друг друга, словно оказались вместе в последний раз – а может быть, оно так и было.
Он снова сказал мое имя, и я окончательно потеряла голову, обнимая его и прижимая к себе.
Крепкие объятия. Срывающееся с губ тяжелое дыхание. Спутанные волосы.
Прикосновения, наполненные любовью. Поцелуи, отравленные злостью.
Родной, любимый, ненавидимый. Мой.
Воздушная ткань платья поползла вверх, холодя кожу ног, но горячая ладонь Дани не давала замерзнуть. Его рубашка оказалась расстегнутой – и уже мои пальцы исследовали его торс.
Может быть, утром мы должны будем обвинить алкоголь, стресс и безрассудство, но сейчас я точно знала, что виной происходящему была и есть любовь – то ли моя, то ли его, то ли наша общая: поломанная и истерзанная.
В какой-то момент – я прокляла все на свете! – Даня отпустил меня и поднялся, стоя на коленях рядом со мной, лежащей на диване со спущенным топом, в облаке своей пышной измятой юбки.
– Ты что? – прошептала я, поднимаясь и затуманенным взором глядя на Матвеева. Он был слишком красив – со встрепанными волосами, с расстегнутой рубашкой и зацелованными мною губами. На шее виднелся след от моего же поцелуя.
– Все, хватит, – не без труда сказал Даня. – Хватит.
Он встал и нервно допил виски в моем бокале, который я так и не осилила.
2.20
Я тоже встала, поправив топ, – неожиданно стало стыдно и неловко за свое поведение. Но если бы он сейчас снова подошел ко мне, снова бы поцеловал, я бы потеряла голову на всю ночь. Только он не подходил, и в моей груди пульсировала ярость. Какого черта он вытворяет? Что опять не так?
– Почему ты остановился? – спросила я и попыталась коснуться его плеча.
– Не трогай меня, Даша. – Это прозвучало резко.
– Но…
– Руки. Убери руки.