#НенавистьЛюбовь
Шрифт:
Это была импровизация – без ярких элементов, заученных поддержек и эффектных связок. Мы неспешно кружились по залу, не отрывая друг от друга взглядов. Танец – это всегда история. И сейчас мы рассказывали историю своего недолго счастья.
Воображение рисовало пустую темную комнату со стеклянным потолком, над которым нависло звездное небо. В этой комнате мы были только вдвоем – границы реальности и фантазий, вызванных танцем и музыкой, стирались. Зато появилось прекрасное чувство душевного подъема. Мы снова вместе.
Новая порция прикосновений породила во мне былое
Я завишу от всего, что с ним связано. От его прикосновений, запаха его одеколона, голоса, даже взгляда.
Музыка изменилась вновь – стала темнее, глуше, печальней. В ней появились нотки упоительной болезненной нежности и нерастраченной страсти. И я, поддавшись порыву, оттолкнула Даню, а он шагнул назад.
Наше расставание. Конец нашей вселенной. Вселенной, которую придумала я.
Я решила уже, что музыка закончилась, однако она снова продолжилась, став по-весеннему звонкой, сияющей и одухотворенной. И нам пришлось снова обнять друг друга – крепко-крепко, чтобы спустя минуту отпустить. Вокруг нас стояли многие гости – а мы и не заметили, как они встали со своих мест. Гости аплодировали и кричали опостылевшее: «Горько!»
– Ты волшебно танцуешь, Даш, – шепнул мне Матвеев, не убирая руку с моей талии.
– Спасибо, ты тоже вроде не такой дуб, как я думала, – отозвалась я, любуясь светом его чудесных глаз.
– Только это запрещенный прием, – сказал он и глубоко вдохнул воздух, чтобы задержать дыхание.
– Что? – не поняла я.
Кричать: «Горько!» – стали активнее. И Даня снова склонился ко мне, едва касаясь своими губами уголка моих губ. Он не хотел целовать меня, зная, что не имеет на это права. Однако напряжение между нами было так велико, что я сама… Я сама сделала это. Сама поцеловала его.
Коротко, не так, как прежде, но чувственно, слегка прикусив ему нижнюю губу – руки Дани тотчас крепче сжали мою талию, будто он сдерживался из последних сил. Его губы были напряженными, и он не пытался сделать поцелуй глубже, когда непонятно, где кончается нежность и начинается страсть. Просто водил своими губами по моим. А когда я попыталась сделать этот странный поцелуй горячим и настоящим, он не позволил мне. Отстранился от меня. И прошипел вдруг:
– Прекрати.
– Почему? – спросила я одними губами.
– Я не железный.
И хоть нам продолжали кричать: «Горько!» – и вести отсчет, больше мы не целовались. Зато когда мы повернулись к гостям, я увидела рядом с нами Яну и украдкой вернула ей ее жест. Девчонка сердито фыркнула, скрестив руки на груди, и сделала вид, что ее тошнит.
2.16
Под громовые аплодисменты мы вернулись за свой столик, делая вид, что ничего не произошло. И почти сразу же, выпив вина, пошли танцевать – вместе с другими гостями, под громкую популярную музыку. После нашего
В какой-то момент, когда зазвучала спокойная мелодия, на танец меня пригласил Игорь. И я согласилась. Однако никакого притяжения к нему я не чувствовала. И невольно провела параллели – ни один парень, с которыми я ходила на свидания, танцевала или даже целовалась не вызывал во мне столько эмоций, сколько Матвеев. Он был то ли моим личным счастьем, то ли наказанием. Мне было обидно осознавать, что его-то притягивали и притягивают другие девушки. И что он всегда любил Серебрякову.
Стоило мне о ней вспомнить, как материализовался Матвеев – словно джинн из лампы. И попросил Игоря убрать от меня лапы. Игорь танец прерывать не хотел, однако ему пришлось это сделать.
– Мы с тобой еще поговорим, – пригрозил он Матвееву и ушел.
– Что ты делаешь? – спросила я сердито. – Зачем мешаешь?
– Затем, что моя жена танцует с типом, который стремится ее облапать, – бросил он сердито.
– У тебя галлюцинации, лечись, – ответила я ему.
– Ты разве не видишь, как он на тебя смотрит? – нахмурился Даня.
А ты не видишь, как на тебя смотрю я?
Произносить это вслух я не стала.
Мимо нас в этот момент продефилировал один из братьев Русланы с супругой, и мне пришлось замолчать и мило улыбаться. Но стоило им скрыться за другими парами, как я снова оскалилась.
– Бесишь, – сообщила я Матвееву и пошла освежиться. А после, прихватив из бара «Арбузную Маргариту», пошла в холл – от громкой музыки уже болела голова, да и от танцев я порядком устала.
В холле, на белоснежном кожаном диване сидел Стас, уронивший голову и рассматривающий паркет. Кажется, он выпил. И выглядел измаявшимся.
– О, Даша, – улыбнулся он мне. – Устала? Садись, поболтаем.
– Есть немного, – я опустилась рядом с ним. – Мы нормально играем?
– Нормально, – усмехнулся Чернов и похлопал себя по карманам расстегнутого пиджака – видимо, в поисках сигарет. Но не нашел и загрустил.
– Скоро и твоя свадьба будет, – сказала я зачем-то, хотя в другом состоянии не стала бы с ним разговаривать на эту тему. – Наверное, гостей будет человек пятьсот.
– Наверное, – отозвался он. – Хотя я не люблю все это: долбящую музыку, увядающие цветы, гостей, соревнующихся, кто больше подарит.
– Лучше пусть они соревнуются в том, кто больше подарит, чем в том, кто больше съест и выпьет, – улыбнулась я.
Стас коротко рассмеялся и потер лицо.
– Ой, а можно к вам? – появилась откуда-то одна из моих подруг – на этот раз красотка с пепельными кудрями и таким вырезом на спине, что он едва не открывал вид на все самое сокровенное. – Стасик, ты такой милашка сегодня, так жалко, что ты больше к нам не обращаешься… У тебя девушка появилась, да? – задала она странный вопрос.