Ненужная жена. Хозяйка постоялого двора
Шрифт:
Может и не было никакого дракона? Вдруг он мне с перепугу почудился?
Наконец, ноги касаются снега. Лес снова погрузился в безмолвие, но теперь эта тишина кажется зловещей. Нет, дракон всё же был. Иначе куда убежали волки? Их следы вот они, прямо передо мной.
Каждый треск ветки заставляет вздрагивать, каждая тень мерещится затаившимся хищником. Холод пробирает до костей. Зубы стучат так, что приходится стиснуть челюсти. Ребёнок, похоже, тоже замёрз, начинает хныкать, и этот тихий плач разрывает мне сердце.
—
Очень хочется точно так же заплакать и требовать, чтобы кто-то помог решить мою проблему, но, боюсь, взрослая здесь только я. Этот ребёнок зависит от меня.
— Ладно, — тихо говорю я, чтобы хоть немного разбавить угрожающее завывание ветра. — Давай попробуем куда-нибудь пойти. Не туда, где волки. В другую сторону.
Малыш хнычет, а после вздыхает. Мне хочется видеть в этом определённое понимание с его стороны.
Бреду вперёд, с трудом переставляя ноги в глубоком снегу. Куда идти? Я выбираю направление по принципу «противоположное" от волков направление, но не факт, что найду там людей. Мне нужны именно люди, тепло. сколько ещё я продержусь на морозе? А ребёнок? Он и так герой, раз шарахается вместе со мной.
Интересно, как я тут очутилась? Мы шли смотреть салюты, но дошли или нет — не помню. Я вроде перед этим думала, что хочу ребёнка, но… не слишком ли быстро исполнилось моё желание?
Хотя малыш на удивление спокойный. Помню, какой шумной была Машина Алиса… Мне казалось, этот ребёнок никогда не замолкает. Мне бы хотелось, чтобы мой был таким же.
А если это и есть мой?
Обдумать мысль я не успеваю. Впереди вдруг мелькает свет. Сперва кажется, почудилось, но нет! Там точно тёплый, жёлтый огонёк!
Сердце подпрыгивает от надежды. Ускоряю шаг, потом почти бегу, спотыкаясь и увязая в сугробах.
Огибаю заснеженный куст и оказываюсь на заснеженной дороге. Достаточно широкой, чтобы тут разъехалась пара легковушек. На снегу следы, как от саней. Свежие!
За поворотом обнаруживается большая телега, гружённая какими-то тюками и ящиками. На козлах две закутанные в меха фигуры. Фонарь, подвешенный на длинном шесте, раскачивается, отбрасывая причудливые тени.
— Помогите! — мой голос срывается и теперь больше похож на хрип.
Фигуры оборачиваются — это девушки, совсем молодые. Одна рыжая, с россыпью веснушек на круглом лице, вторая темноволосая, с раскосыми глазами.
В глазах расплывается. Я спасена… Мы спасены!
— Драконьи боги! — восклицает рыжая, спрыгивая с козел. — Откуда ты здесь? С ребёнком!
— Да ты же совсем замёрзла! — подхватывает вторая, уже расстёгивая свой меховой плащ.
Они суетятся вокруг меня, помогают забраться в телегу, укутывают в тёплые одеяла. Рыжая достаёт откуда-то флягу:
— Пей, это травяной отвар с мёдом. Согреешься.
— С-спасибо.
Горячая жидкость обжигает горло, но
— Я Мира, — представляется рыжая. — А это Таша. Мы везём припасы в Сосновый Двор.
— П-приятно п-познакомиться, — отстукиваю я зубами. — А я Лена.
— Поедешь с нами, — заявляет Мира. — А то тут тебя волки или кто похуже слопают.
Это она, видимо, про дракона.
Киваю, с трудом сдерживая слёзы облегчения. Не знаю, кто эти девушки и что за место они называют, но сейчас главное — мы спасены от холода. А остальное... можно будет выяснить позже.
Малышу отчего-то не нравится качка, и он начинает плакать. Сначала тихо, потом всё громче. Этот звук разрывает мне сердце.
— Его нужно покормить, — мягко говорит Таша, глядя на меня выжидающе.
— Я... не могу, — качаю головой. — Я не знаю, чей это ребёнок. Очнулась в лесу и… ничего не помню. Он был со мной.
— Бедная, — Таша прикрывает рот варежкой и смотрит на меня с жалостью.
— Но ведь это не значит, что он не твой? — возражает Мира, подгоняя крепкую лошадку. — Может и твой, только ты не помнишь.
Прикусываю губу. Как объяснить то, чего сама не понимаю? Я была в городе и праздновала с семьёй? А потом оказалась здесь, будучи матерью? А, ну и дракона видела.
Кажется, мне пора бронировать путёвку в психушку.
— Послушай, — Таша придвигается ближе, её голос становится серьёзным. — Мы далеко от жилья. До Соснового Двора ещё несколько часов пути. Малыш и так замёрз. Без еды ему станет хуже, и он может просто не дожить.
Вот это заявление пугает меня не на шутку. Отвечаю резче, чем собиралась.
— Но… А что если у меня нет молока?! Вдруг это не мой ребёнок!
— Попробуй, — настаивает Мира. — Что ты теряешь? Если молока нет, ничего страшного. Но если есть шанс спасти малыша…
В смысле, блин, ничего страшного?! Если молока нет, как довезти его живого?!
Впрочем, они правы, не попробую, не узнаю. Грудь кажется непривычно тяжёлой… У меня никогда не было ребёнка, поэтому я только сейчас обращаю на это внимание.
Так может…
Нет.
Ну нет.
Бред!
Смотрю на личико ребёнка. Он уже не плачет, только тихонько всхлипывает, глядя на меня своими удивительными синими глазами. Что-то сжимается в груди от этого взгляда.
Нужно хотя бы попытаться.
— Я... не знаю как, — шепчу растерянно. — Что мне делать?
Таша помогает устроиться удобнее, показывает, как правильно держать ребёнка. Руки дрожат, когда расстёгиваю верхнюю часть платья. Щёки горят от смущения, хотя Таша набрасывает на мои плечи ещё одно одеяло, да и обе девушки старательно делают вид, что заняты управлением телегой.