Ненужная жена. Хозяйка постоялого двора
Шрифт:
Малыш сразу находит грудь и жадно присасывается. И тут происходит невероятное. Я чувствую, как приходит молоко.
Тёплая волна накрывает с головой, по телу разливается удивительное ощущение покоя и правильности происходящего.
— У меня есть молоко, — выдыхаю потрясённо. — Но как... это значит...
— Похоже, ребёнок всё же твой, — усмехается Мира.
— Точно, — мягко улыбается Таша. — У него ещё носик как у тебя.
Как такое возможно? Я же… Ничего не понимаю. Если этот лес, волков я ещё могу списать на сон или бред,
Так, к чёрту. У меня есть молоко, значит этот милый малыш будет жить. Ответы буду искать по ходу дела.
— Вот и славно, — Мира шлёпает поводьями. — Устраивайтесь поудобнее и давайте выбираться из этого белого плена, пока погода добра к нам.
Я не в силах оторвать взгляд от крошечного личика. Ребёнок сосёт уже спокойнее, его реснички подрагивают. Похоже, засыпает.
— Мой, — шепчу чуть слышно, касаясь пальцем его щёчки. — Ты правда мой...
Телега трогается, поскрипывая полозьями по снегу. Последнее, что помню перед тем, как провалиться в сон — как Мира накрывает меня ещё одним одеялом, а Таша тихонько напевает какую-то незнакомую колыбельную...
Глава 4
Просыпаюсь от негромкого стука и скрипа – телега останавливается. В нос ударяет резкий запах сена и лошадей. Приподнимаюсь на локте, прижимая к себе спящего малыша, и оглядываюсь: мы в большом помещении, тускло освещённом несколькими фонарями. Конюшня. В полумраке различаю ряды стойл, где переминаются с ноги на ногу лошади. Их тёплое дыхание создаёт в воздухе причудливые облачка пара.
— Проснулась? — улыбается Мира. — Давай помогу спуститься. Осторожно, здесь скользко.
Ноги совсем затекли и плохо слушаются. Таша поддерживает меня с другой стороны, пока я неуклюже выбираюсь из телеги. Мимо проходят конюхи, бросая на нас любопытные взгляды, но никто не останавливается. Видимо, незнакомка с ребёнком не самое странное, что они видели.
— Сюда, — Таша ведёт меня к неприметной двери в углу конюшни. За ней оказывается узкий коридор, освещённый редкими масляными светильниками. Пол здесь деревянный, но доски местами прогнили и скрипят под ногами.
Проходим через какие-то служебные помещения – кладовые, забитые мешками и бочками, затем через прачечную, где в воздухе висит влажный пар и пахнет мылом. Несколько женщин склонились над большими чанами с бельём, на нас тоже не смотрят.
Наконец, меня усаживают в маленькой комнатке, больше похожей на чулан. Здесь едва помещается узкая скамья и столик. Но зато тепло – в углу потрескивает небольшая печка.
— Сейчас принесу поесть, — Мира исчезает за дверью, а Таша помогает мне устроить малыша удобнее. Он так и не проснулся, только причмокивает во сне.
Вскоре на столе появляется миска с горячей похлёбкой, толстые ломти хлеба и кружка с травяным отваром. Запах еды напоминает, что я не ела уже... даже не помню сколько. Жадно глотаю горячий суп, пока девушки негромко переговариваются,
— Нужно рассказать хозяйке...
— А если она не захочет помочь?
— Куда ж её с ребёнком на мороз?
— Может к целительнице сразу?
— Нет, сначала пусть отогреется. Да и маленького переодеть надо
— О чём спорим, девоньки? — густой, низкий голос заставляет меня вздрогнуть.
В дверном проёме возникает могучая фигура. Высокая женщина, широкая в плечах, с толстой русой косой, перекинутой на грудь. Она напоминает мне воительницу из древних легенд – не хватает только боевого топора в руках. Такая точно и коня остановит и в избу горящую войдёт…
Лицо её такое же грубое, как и фигура. Немного напоминает статую в советском стиле, крупные рубленые черты, но при этом большие выразительные глаза серо-голубого цвета. Не могу наверняка определить её возраст, но вижу, что она успела пожить и явно не молода.
Мира и Таша замолкают, переминаясь с ноги на ногу. Женщина окидывает меня внимательным взглядом, задерживается на младенце.
— Так-так... И кого вы мне притащили на этот раз, негодницы?
— Хозяйка Рильда, — начинает Мира. — Мы нашли их в лесу. Она совсем замёрзла, и ребёнок...
— Вижу, — обрывает её Рильда. Подходит ближе, нависая надо мной как скала. — Как звать-то тебя, девонька?
— Лена, — отвечаю тихо, вжимаясь в стену.
— И откуда ты такая взялась посреди зимнего леса? С младенцем на руках? Преступница? Или бежишь от кого?
Сердце пропускает удар. Вот что на это отвечать?
— Я… не знаю, простите, — опускаю глаза. — Я очнулась в лесу с ребёнком и всё. Потом волки, холод, снег, не знаю, как до дороги дошла, а там встретила Миру и Ташу. Девочки, спасибо вам…
— Гм… — Рильда задумчиво теребит кончик косы. — Ладно, расспросы подождут. Таша, готовь травяную ванну, пусть согреется как следует. Мира – тёплое молоко и мёд. И чистую одежду найди. А потом… — она снова пронзает меня острым взглядом. — А потом поговорим.
Меня уводят наверх. Успеваю отметить, что двор ожидаемо представляет собой гостиницу. На первом этаже все хозяйственные помещения, кухня и большой зал на первом этаже, где есть барная стойка, столики и сцена для музыкантов. На втором жилые комнаты, в одну из которых мы и направляемся.
Горячая вода обволакивает тело, и я не могу сдержать стон облегчения. Только сейчас понимаю, насколько замёрзла – кажется, холод пробрался до самых костей. Руки, которыми я цеплялась за ветки дерева, ноют немилосердно. Пальцы распухли и покраснели, каждое движение отдаётся острой болью.
— Давай малыша подержу, пока ты греешься, — Таша протягивает руки, но я инстинктивно прижимаю ребёнка крепче.
После осознания, что это действительно мой сын, мысль о разлуке с ним вызывает почти физическую боль.