Ненужная жена. Хозяйка постоялого двора
Шрифт:
— Сердце пусть слабо, но бьётся, — наконец произносит лекарь, и я выдыхаю. — Нужно перенести её в комнату, немедленно.
Двое солдат подхватывают безвольное тело Майгары и уносят по коридору. Я прижимаю Кселарона плотнее к груди, успокаивающе покачивая его. Внутри меня бушует ураган противоречивых эмоций: страх за Кристарда, тревога за состояние Майгары, пусть даже она ненавидит меня всей душой, стыд за нашу громкую ссору прямо здесь, в коридоре.
Когда старуху уносят, я, наконец, нахожу в себе силы подойти к лекарю, который устало
— Пожалуйста, — голос дрожит. — Скажите, что с моим мужем.
Лекарь смотрит на меня долгим, изучающим взглядом. В его тёмных глазах я вижу усталость и что-то ещё. Понимание? Сочувствие?
— Лорд Деролон пострадал в битве с тёмными, — медленно начинает он, тщательно подбирая слова. — Но не совсем так, как может показаться. Рана есть, но нанесена она не монстрами.
— Я не понимаю, — мои руки крепче обнимают сына, словно он — единственный якорь в этой реальности.
— Лорд использовал силу, которой не должен был пользоваться в человеческом теле. Силу дракона.
Моё сердце пропускает удар. Холодок пробегает по позвоночнику.
— Это... опасно для него? — спрашиваю я, хотя уже знаю ответ.
— Очень, — подтверждает лекарь. — Человеческое тело не предназначено для такой мощи. Это всё равно что бросить свечу в полыхающий от пожара дом.
Я чувствую, как земля уходит из-под моих ног. Кселарон, который только-только успокоился, снова начинает хныкать.
— Что... теперь делать? — шепчу я, с трудом удерживая слёзы. — Как помочь ему?
— Нужно время. Тело восстановится, он очень сильный Лариан, — говорит лекарь, глядя мне прямо в глаза. — Но кроме этого ему нужна энергия. Я сделал всё, что мог — остановил кровь, стянул края ран. Но его внутренний огонь почти погас.
— Как его разжечь?
— Вы его жена, — лекарь говорит так, будто это объясняет всё. И когда я продолжаю смотреть на него непонимающе, добавляет. — Связь между вами глубже, чем вы думаете. Ваше присутствие рядом, забота, любовь — всё это может помочь ему бороться.
Последнее слово звучит как вызов. Брак с Кристардом и до моего появления трещал по швам, а теперь и подавно вызывает сомнения. Но сейчас вопреки всему мысли, что могу потерять его, боль разрывает мне грудь.
— Я сделаю всё, что в моих силах, — стараюсь, чтобы голос звучал уверенно.
— Тогда идёмте, — лекарь кивает в сторону двери. — Ему нужен покой и ваша забота.
Мы подходим к комнате, и я замечаю, как солдаты у двери обмениваются взглядами. Недоверие в их глазах ранит меня почти физически. Наверняка у них своё мнение относительно глупого побега Элены в неприветливый зимний лес с младенцем. Может быть, даже верят в сплетни, которые распускает Майгара — что я охочусь за положением и богатством их господина. Таша рассказала, что слышала брюзжание этой скандалистки.
Делаю глубокий вдох и переступаю порог комнаты.
Сначала я вижу только кровь. Она повсюду — на постели, на полу, на брошенных в спешке тряпках
Затем вижу его. Кристард лежит на постели, бледный до синевы и весь в бинтах, как будто его протащили волоком по асфальту, содрав кожу. Повязка на боку, уже пропиталась алым. Грудь едва заметно поднимается и опускается, дыхание слабое, поверхностное. Волосы, обычно аккуратно убранные, разметались по подушке, склеились от пота и крови.
Я подхожу ближе, всё ещё прижимая к себе Кселарона, и опускаюсь на край кровати.
— Кристард, — шепчу я, осторожно касаясь его руки. Она холодная, слишком холодная для человека, способного стать драконом.
— Он вряд ли слышит вас сейчас, — говорит лекарь за моей спиной и делает шаг к двери. — Но чувствует ваше присутствие.
— Пожалуйста, прикажите принести сюда колыбель Кселарона, — прошу его, не оборачиваясь. — Я должна присматривать за ними обоими.
— Конечно, леди. Я распоряжусь.
Когда он уходит, я остаюсь одна с двумя самыми важными мужчинами — один борется за жизнь, второй, наконец, успокоился, убаюканный моим сердцебиением и теплом.
Я осторожно кладу его рядом с Кристардом, поддерживая рукой, чтобы не скатился. Другой я касаюсь лба мужа — горячий, слишком. Его кожа пылает, но сам он бьётся в ознобе.
Колыбель приносят быстро. Двое слуг устанавливают её рядом с кроватью, бросая на меня любопытные взгляды, но не решаясь задать вопросы. Я укладываю в неё сына, накрываю мягким одеялом, и он тут же засыпает, уставший.
Теперь я могу полностью сосредоточиться на муже. В углу комнаты вижу таз с водой, который принёс солдат перед концертом Майгары, и чистые тряпицы — похоже, про них все забыли.
Смачиваю ткань и осторожно обтираю лицо Кристарда, смывая следы крови и грязи. Шея, плечи, руки... Я избегаю повязок, опасаясь потревожить раны.
Пока работаю, в голове всплывают воспоминания из другой жизни, как я ухаживала за Геной, когда тот болел. Если температура поднималась до тридцати семи и трёх, то впору было завещание писать. Требовал к себе постоянного внимания из-за обычного насморка, заставляя меня бегать вокруг него, словно он и правда при смерти, и это хорошо ещё, если свекровь не придёт «помогать».
А теперь я смываю кровь с тела мужчины, который, я уверена, даже будь он в сознании, не издаст ни звука. Невольно сравниваю их — Генку с хлипким телом офисного планктона и Кристарда, каждый мускул которого говорит о годах тренировок и сражений. Вспоминаю капризные интонации бывшего и твёрдый, уверенный голос нынешнего мужа, от которого внутри всё переворачивается.
Контраст настолько разителен, что я почти улыбаюсь, несмотря на всю серьёзность ситуации. Кто бы мог подумать, что я окажусь в другом мире и буду отмывать мужа от настоящей крови после очередного сражения?