Ненужная жена. Хозяйка постоялого двора
Шрифт:
На удивление мои нервы расшатались уже настолько сильно, что я даже не трачу силы, чтобы закатить истерику. Кровь же.
Рука замирает на груди Кристарда, где под кожей бьётся сердце — слабо, но упрямо. Я чувствую тепло, исходящее от него. Не жар лихорадки, а что-то другое — словно внутри и правда тлеет огонь, который нельзя допустить потухнуть.
— Не смей умирать, — шепчу я, склоняясь ближе. — Слышишь? Не смей оставлять нас.
Кристард не отвечает, но мне кажется, его дыхание становится чуть более ровным. Может быть,
Я продолжаю обтирать открытые участки его кожи, стараясь быть нежной. Когда касаюсь шрамов на его теле — а их много. Валяться в крови для него явно не в новинку.
Наверняка каждый со своей историей. Интересно, если он дракон, то сколько ему лет? Невольно задумываюсь, сколько боли Кристард вынес за свою жизнь?
В очередной раз окунаю тряпицу в воду, она уже красная от крови. Кселарон спит в своей колыбели, иногда издавая тихие звуки во сне, будто котёночек.
Я устраиваюсь рядом с Кристардом, опершись спиной о стену у изголовья кровати. Придерживаю компресс на его лбу, другой рукой — легко касаюсь его ладони, словно напоминая, что я здесь.
И тут…
— Элена... — моё имя на его губах звучит так мягко, так непривычно нежно. — Не уходи… Прошу… Я не… хочу снова быть один…
Моё сердце пропускает удар.
Глава 39
— Элена... не уходи...
Его слова, хриплые и едва различимые, пронзают меня насквозь. Я замираю, не веря своим ушам. Кристард никогда не произносил моё имя так — с такой мягкостью и... нуждой. Даже в моменты близости между нами всегда оставалась невидимая стена — договор, обязательства, но не это... не эта обнажённая уязвимость.
— Останься со мной... — повторяет он, слабо сжимая мои пальцы, словно пытаясь удержать.
Сердце колотится в груди так сильно, что мне трудно дышать. Наклоняюсь ближе, вглядываясь в его лицо. Глаза закрыты, брови сведены, как будто от боли — физической или душевной, трудно сказать. На лбу выступили капли пота, придавая коже болезненный блеск в тусклом свете свечей.
— Я здесь, — шепчу я, осторожно убирая прядь волос с его лица. — Никуда не ухожу.
Но внутри меня разрастается холодная пустота. Кого он зовёт? Меня или… её? Настоящую Элену, чьё тело я заняла, чью жизнь украла?
Память услужливо подбрасывает то, что я узнала за эти дни — их брак действительно трещал по швам. Кристард не был ласков, играл с ней в странные игры, довёл до побега, в котором она решилась обратиться к женщине, которая помогала исчезать, меняя внешность девушкам. Но стал бы он звать её в бреду вот так, если бы в его сердце не было и капли симпатии? Что если между ними были чувства, о которых никто не знал, которые они скрывали даже от самих себя?
Тяжесть вины обрушивается на меня с новой силой. Я самозванка. Обманщица. Ворую не только чужое тело и жизнь, но, возможно,
— Прости, — слова срываются с моих губ, прежде чем я успеваю их остановить. — Прости меня...
Я не знаю, к кому обращаюсь — к Кристарду, лежащему передо мной в лихорадке, или к той, другой Элене. Что случилось с ней, когда я оказалась здесь? Исчезла ли она навсегда? Или её душа наблюдает со стороны, бессильная что-либо изменить?
Кристард снова что-то шепчет, но теперь я не могу разобрать слов. Его дыхание становится более прерывистым. Я смачиваю ткань в прохладной воде и снова прикладываю к его пылающему лбу, начиная думать о том, не нужно ли позвать доктора.
— Тише, тише, — успокаиваю его, как ребёнка. — Всё будет хорошо.
Слова, которыми мы обманываем себя в моменты бессилия. Ведь я не знаю, будет ли всё хорошо. От этой мысли к горлу подкатывает ком, а глаза начинает щипать. Я моргаю, не позволяя слезам пролиться. Сейчас не время для слабости.
Вместо этого я продолжаю обтирать его прохладной водой, меняя компрессы, следя за дыханием. Каждый его вдох — моя маленькая победа, каждый выдох — временное облегчение, прежде чем снова начать ждать следующего.
От усталости мысли путаются, перескакивают с одного на другое.
Я думаю о том, как странно устроена жизнь — в своём мире я была несчастна, чувствовала себя пустой и ненужной. Работа, которую я ненавидела, отношения, которые высосали из меня все соки... И вот я здесь, в чужом теле, в ином мире, ухаживаю за мужчиной, которого едва знаю.
Взгляд падает на колыбель, где спит Кселарон. Его крошечная грудь мерно поднимается и опускается — такой милый, невинный. Он не знает, что его отец сейчас балансирует между жизнью и смертью. Не понимает, что женщина, которую он считает матерью — самозванка, занявшая чужое место.
Стыд обжигает меня изнутри. Я смотрю на свои руки — тонкие пальцы, изящные запястья, ногти. Руки Элены. Не мои.
— Кто я такая, чтобы быть здесь? — вопрос пульсирует в висках. — Какое право я имею на всё это?
Я завидую той, другой Элене. Её жизни, её мужу, её сыну. Даже если брак был договорным, даже если не всё было идеально — это была её жизнь, наполненная смыслом.
А кому была нужна я в своём мире? Начальнику, которому требовался бесплатный сверхурочный труд? Бывшему мужу, который использовал меня как удобный придаток к своему комфорту?
Здесь же я имею значение. Когда я принимаю решения в постоялом дворе, они влияют на жизни людей. Когда я держу на руках Кселарона, я чувствую безусловную любовь, которая согревает самые тёмные уголки моей души. И даже с Кристардом, несмотря на все сложности, я ощущаю себя настоящей.
— А что, если я навсегда останусь здесь? — мысль возникает внезапно, пугающе соблазнительная. — Что, если у меня никогда не будет возможности вернуться?
Часть меня, та эгоистичная часть, которую я стараюсь подавлять, шепчет: