Необходимо для счастья
Шрифт:
— Вот все вы такие, — сказала Светлана. — Пока не возьмете свое, ласковые, милые, а как взяли… — Она отвернулась и всхлипнула.
«Два рейса сгоняю, — подумал Горшенин, — а третий — до Бронниц, не дальше. Вадьку надо забрать вовремя».
Коломна была уже рядом, и Горшенин спросил, куда ее подвезти.
— В центр, — сказала Светлана сухо.
В Коломне ему нравился кремль, игрушечный, трогательный своей красивой ненужностью. А может, он и нужен, если нравится, доставляет удовольствие одним своим видом. И башенки как игрушечные,
В центре он остановился, достал из багажника чемодан Светланы, подал. Она молча кивнула ему и хотела идти.
— А деньги? — спросил он.
Светлана вспыхнула, поставила чемодан.
— Даже так? — сказала она, усмехнувшись.
— А как же еще, — сказал Горшенин. — Это не собственная машина, а такси… Я заплачу за стоянку у лесополосы. Ты ведь не эта…
Светлана бросила пятерку на капот машины, защелкнула сумочку и подхватила чемодан.
— Возьми сдачу, — сказал Горшенин.
Светлана не оглянулась, но он догнал ее и ссыпал серебро на чемодан.
— Чаевых не беру, — сказал он.
Мелочь зазвенела, падая и раскатываясь по тротуару.
На стоянке ждать не пришлось — его сразу взяли два розовых, новеньких лейтенанта и бабка с девочкой в красном галстуке. Бабка с девочкой ехала до Люберец, лейтенанты — до Москвы. Одного звали Борей, другого — Васей. Вася сел рядом с Горшениным, потому что бабка отказалась занять переднее сиденье, чтобы быть рядом с девочкой, и всю дорогу до Люберец он просидел, обернувшись назад и разговаривая с Борей. Только и слышалось: «А помнишь?.. А помнишь?..»
Они были друзьями детства, учились в одной школе, но училища выбрали разные и вот теперь после выпуска опять встретились. Судя по разговору, друзья были настоящие. Как мы с Мишкой, подумал Горшенин.
Вася перебрался к Боре на заднее сиденье, и до самой Москвы они не умолкали. Горшенин завидовал их беспечности.
Второй рейс тоже прошел удачно. До Коломны ехала молодая пара, возвращаясь из свадебного путешествия, оба учителя русского языка и литературы и оба веселые, счастливые. У Бронниц Горшенин показал им предупреждение рядом с дорожным указателем. Молодожены оценили его и долго смеялись, а потом предложили Горшенину исправить на обратном пути надпись, заменив слово «Водители!» на — «Граждане!».
Обратно он вез тоже славную девушку, доверчивую такую, чистую, юную. Она рассказала, что родилась и все время жила в селе Дединове, а в Коломне работает только один год, сразу после школы поступила, и вот едет от завода в Москву на курсы программистов. Очень она любит электронно-вычислительные машины, даже во сне видит.
— Жалко, — сказал Горшенин.
— Почему? — удивилась девушка.
— Утром ехала со мной одна… — Горшенин вздохнул. — Быстрая такая, послушная и так же глупа, как электронная машина.
— Извините, но это от человека зависит.
— От человека, конечно, только все равно досадно. Красивая она, стройная… Как балерина. И муж, кажется, добрый
— Что вы, рано! — Девушка слегка смутилась. — Мой мальчик недавно в армию ушел, через два года вернется.
— Дождетесь?
— А как же, ведь мы любим друг друга.
Горшенин посмотрел на нее с уважением.
— А детей вы любите?
— Очень! — горячо сказала девушка. — У нас с Петей будет четверо: два мальчика и две девочки. Так мы договорились.
— А моя жена не захотела второго.
— Ничего, вы еще молодой, успеете, — с легкостью успокоила его девушка.
И третий рейс до Бронниц был без холостого пробега — Горшенин сдал выручку с перевыполнением, пожелал напарнику удачи и, взяв в диспетчерской записку, оставленную ему Ольгой, — она обещала на выходной приехать с Мишкой к нему, — отправился домой.
В автобусе он через одну или две остановки заметил утреннюю девушку в очках, которая стояла между креслами недалеко от него, и уступил ей место. Девушка, не взглянув на него, поблагодарила и села, уставившись сразу в книжку. Вот поэтому и носит очки, а скажи ей о вредности, сейчас же рассердится. Непонятная нация женщины, своевольная.
Вадька глядел в окно, ожидая его под присмотром нянечки. Значит, опять с опозданием — детей из группы уже разобрали. Горшенин встретил на пороге Вадьку.
— А Любовь Михайловна еще здесь, — сообщил он радостно, — Любовь Михайловна, папа пришел!
Из боковой комнаты вышла темноволосая худенькая девушка, чуть постарше Вадьки, наверно десятиклассница, робко сказала: «Здравствуйте».
— Добрый вечер, — сказал Горшенин. — Извините, опять я вас задержал.
— Ничего, — сказала девушка, — мы же понимаем.
Пожилая няня посоветовала:
— А вы найдите пока старушку, чего маяться-то. Она и постирает, и мальчишку отведет-приведет.
— На старушек сейчас дефицит, — сказал Горшенин. — Я два квартала оклеил объявлениями, и до сих пор нет. С весны.
— Так женились бы скорей.
— А жениться, думаете, проще? Идем, идем. — Вадька тянул его за руку. — Извините еще раз, я постараюсь не опаздывать.
Они вышли на улицу, и Вадька сразу спросил, понравилась ли воспитательница.
— Хорошая, — сказал Горшенин.
Вадька обрадовался и вприпрыжку побежал впереди него.
— Уходите с дороги, куриные ноги! — кричал он, догоняя девочку со школьным ранцем.
Они зашли в продовольственный магазин, Горшенин купил колбасы и молока, взял Вадьке шоколадку.
Не хотелось идти домой, пусто там было без Наташи, но он уже привык за этот год, боялся только Вадьки, его разговоров. Правда, и к разговорам он стал уже привыкать.
Квартира у них была в новом доме, двухкомнатная, добротно обставленная, Наташа почти и не жила в ней. Успела обставить мебелью, повесить и постелить ковры, а потом лежала среди этой мебели и ковров, белая, с провалившимися глазами.