Необитаемый город
Шрифт:
Киваю:
— Да, конечно. — Необходимо узнать больше и найти способ остановить негодяев. Поворачиваюсь к ней и улыбаюсь. — Надеюсь, ваши улучшения скажутся и на четвертой фазе…
Я резко останавливаюсь и прислушиваюсь. Из темной бесконечности яслей доносится шум — медленная слюнявая стрекотня. Мне знаком этот звук. Пытаюсь думать о чем-нибудь другом, представить безликую няньку или забытую всеми безмозглую куклу, но не могу. Страшный образ помимо моего желания завладевает разумом.
Гигантская личинка.
Напрягаю слух, готовясь к чудовищной
Наконец чавкающая личинка появляется — неясный ползущий силуэт на кромке светового круга.
— И как же мы их спрячем?
Элли прослеживает за моим взглядом:
— Отнесем в кукурузу. Новопосвященные помогут — под нашим руководством они будут прятаться в поле, пока полиция обыскивает лагерь.
— Вы говорите — отнесем их? — Мысль о том, что придется держать личинку в руках, вызывает отвращение; усилием воли подавляю дрожь. — Вы и в самом деле считаете этот способ наилучшим?
Она пожимает плечами:
— Нет времени их будить, и под действием успокоительного они будут вести себя тихо.
— Нет, я имею в виду… — Замолкаю.
Что-то тут не так.
— Что вы имеете в виду?
— Я… — Не знаю, что сказать. Нельзя говорить о них, не выдав невежества, — Ванек должен знать все: кто они такие, как называются, на что способны. — Я имею в виду других. — Личинка все больше выползает из темноты, тень оборачивается слизью и мускулом. Показываю на нее. — Их.
Элли смотрит в проход на личинку, медленно продвигающуюся к нам.
— Майкл, скажите мне кое-что…
— Да?
Она переводит взгляд на меня:
— По-вашему, что вы видите?
Слишком поздно. Понимаю свою ошибку: она назвала меня Майклом и я отозвался. Элли знает.
Делаю шаг назад:
— Что вы хотите сказать? — Удастся ли мне отыграть? Спасти ситуацию?
Она подходит ко мне:
— Шизофрения у вас не прошла, я права? Доктор Ванек вовсе не освободился. Вы просто держите нас за идиотов.
Личинка — это галлюцинация, там ничего нет. Вот как Элли поняла, что я — это я. Смотрю на приближающегося монстра, он распахивает кольцо рта.
— Я… я Ванек, Элли. Амброуз Ванек. Вы меня знаете.
— А теперь вы знаете меня, — говорит она. — Как и все остальное. И поэтому мы не можем позволить вам снова уйти.
Напускаю на себя невинный вид:
— О чем вы?
— Доктор Ванек, вы слышите меня?
«Я здесь», — отвечает Ванек.
Он стоит рядом со мной, не дальше чем в десяти футах. Искоса поглядываю на него, и Элли прослеживает направление взгляда.
— Можете говорить? — спрашивает она.
«Не через него, — отвечает Ванек. Он сердито поглядывает на меня. — Не сейчас».
— Конечно могу, — отзываюсь я. — Весь вечер только этим и занимаюсь.
Червь подползает все ближе.
— Если вы меня слышите, — упорствует Элли, медленно двигаясь к тому месту, куда я косил глаза, — то знайте: мне нужно это сделать,
Делаю шаг к ней:
— О чем вы говорите?
«Прикончи ее, — требует внезапно побледневший Ванек. — Она сейчас набросится на тебя».
«Что?»
«Майкл, ты угроза ее власти и всему Плану. Элишка хочет убить тебя. Прикончи же ее».
— Мы уже давно поняли, что вы попались навсегда, — продолжает Элли. Она останавливается прямо перед Ванеком, смотрит сквозь него, но не на него. — Я прошу прощения, но иного выхода у меня нет.
«Проклятье! Делай же, что говорю!»
Бросаюсь в сторону, прячусь за деревянным столом. Голубоватая вспышка заполняет комнату. Чувствую боль в плече, словно от сильного удара электротоком, а мысли пляшут как сумасшедшие. Поворачиваюсь к Элли — она стоит, широко расставив ноги и тяжело дыша.
«Предательница! — кричит Ванек, его лицо превращается в красную маску гнева. — Как ты смеешь убивать соплеменников!»
Голубая молния выпрыгивает из лица Элли, и на долю секунды расплывчатое пятно обретает резкость. Передо мной Люси, старая и морщинистая, но вполне узнаваемая. Потом электрический разряд ударяет в меня, вырывая сдавленный крик и лишая контроля над телом, опрокидывает на пол. Мир искривляется и сворачивается вокруг, тело растет и сжимается, чувства словно взрываются. Хватаю ртом воздух, ощущаю спиной тяжесть — Элли придавила меня коленями и связывает руки за спиной.
«Встань! — рычит Ванек сквозь сжатые зубы. Он проглатывает боль и снова кричит: — Встань и прикончи ее!»
Элли подается вперед, тянется к веревке. Я выбрасываю руку назад, максимально выворачиваю тело, чтобы локтем попасть ей в лицо. Она падает на бок. Веревка отлетает в сторону и оказывается перед личинкой. Та нюхает веревку, ее покрытая слизью пасть засасывает воздух. Я переворачиваюсь и запрыгиваю на Элли, прижимаю ее к полу.
— Дети! — кричит она, пытаясь сбросить меня.
Бью ее в лицо, чувствую, как рука гудит, насыщаясь энергией. От этого удара возникает боль — как у меня, так и у Элли. Боль невероятным образом передается мне вместе с волной страха, отчаяния и безумной, неистовой злобы.
— Слезь с меня! — Элли приподнимается, и я снова бью локтем, впечатывая ее голову в пол.
Движения замедляются, она хрипит, разевая рот. Сжимаю голову Элли обеими руками. Эмоции, мысли, воспоминания словно электротоком бегут по рукам. Вижу темноту и землю; чувствую смятение и боль. Из меня вырывается вопль отчаяния, такого древнего, что мозг при соприкосновении с ним распадается на части. Это ощущение обездвиживает меня, держит в клещах невыразимой тоски, и я изо всех сил пытаюсь вырваться. Но не могу. Наши разумы переплелись, и их не разомкнуть. Заставляю руки сместиться вперед, чувствую, что они продвинулись на долю дюйма. Значит, получается. Погружаюсь в вечность без эмоций и чужих мыслей. Внезапно взрываюсь резким движением и бью Элли головой о деревянный пол. Она обмякает.