Необратимость
Шрифт:
– Возможно, потребуется некоторое время, чтобы привыкнуть. Тебе не нужно спешить. Мы поможем тебе освоиться, не стоит торопить события.
Я размышляю над двойным смыслом его слов.
Не спешить.
Привыкнуть к жизни.
Приспособиться к браку.
Мои мысли путаются. Будем ли мы по-прежнему спать в одной постели? Вернется ли он сразу же на работу? Вернусь ли я на работу… когда-нибудь?
Я слишком труслива, чтобы задавать эти вопросы прямо сейчас. Все, чего я хочу, -
Джаспер сжимает мою ладонь, успокаивая меня.
– Мы справимся с этим, хорошо? Не волнуйся. Не напрягайся. Мы будем двигаться маленькими шажками.
Я смотрю на наши переплетенные руки.
– Да. Думаю, я просто…
Мои слова обрываются.
В горле образуется комок.
Прерывисто вздохнув, я поворачиваю наши руки из стороны в сторону и смотрю на его безымянный палец.
Кольца нет. На его пальце.
Вчера я не заметила этого, слишком поглощенная всем остальным. Слишком растерянная и ошеломленная. Я перевожу взгляд на него.
– Где твое обручальное кольцо?
Джаспер моргает, обдумывая мой вопрос. Он как будто не осознавал, что не носит его. Инстинкт заставляет его разъединить наши руки и потереть пустой безымянный палец, как будто он может скрыть то, что я уже заметила.
– О… я…- Его брови хмурятся еще больше, а лицо бледнеет.
– Прости. Я забыл надеть его обратно.
Не знаю почему, но это похоже на маленькую смерть.
Словно нож в живот. Удавка вокруг шеи.
Я скрежещу зубами, сдерживая рыдание.
– Я вижу.
– Это ничего не значит. Я просто… я думал, что ты умерла. Это не было намеренно.
– Думаю, было.
– Отодвинувшись от него, я натягиваю одеяло и стараюсь сохранить нейтральное выражение лица. Это не должно быть так больно.
– Ты намеренно снял его со своего пальца.
– Не потому, что я больше не люблю тебя.
– Нет. Потому что ты отказался от этой любви.
– Эверли.
– Он скорбно качает головой, сожаление читается в каждой черте его лица.
– Детка, пожалуйста. Я не…
– Я устала.
– Я смотрю в потолок. Моя нижняя губа дрожит, и я прикусываю ее, чтобы унять дрожь.
– Медсестра сказала, что мне нужно отдохнуть.
Я не вижу его реакции, но слышу звук, который он издает.
Сдавленный вздох. Отчаяние.
Он встает со своего места, нависает надо мной и кладет дрожащую ладонь на мое укрытое одеялом плечо.
– Эверли… мне очень жаль.
Я закрываю глаза и медленно киваю, борясь со слезами.
– Мне тоже.
Джаспер задерживается еще на несколько секунд.
Двадцать две.
Затем его рука соскальзывает с моего плеча с абсолютным поражением, и он поворачивается, чтобы выйти из комнаты.
Я смотрю, как он исчезает из поля моего зрения. Занавеска колышется, его мокасины замирают по другую сторону, когда его охватывает нерешительность. Я думаю, не собирается ли он вернуться, завалить меня очередными извинениями, привести свои доводы.
Но он этого не делает.
Он
Слеза скатывается по моему виску, когда я смотрю на букет цветов, стоящий на прикроватном столике.
У меня перехватывает горло.
Я спрашивала Айзека, подарит ли он мне когда-нибудь цветы.
Интересно, подарил бы?
Еще два дня тянутся, как патока. Мне неспокойно, муторно.
Я хочу домой.
К счастью, новость приходит, когда я на минуту отвлекаюсь на чистку зубов и тупо смотрю в зеркало.
Голос медсестры вырывает меня из пустоты.
– Ваши документы на выписку готовы. Сегодня тот самый день.
Сегодня.
Начинается новая глава.
Я выплевываю остатки зубной пасты и споласкиваю раковину, затем расчесываю пальцами волосы, в то время как по мне прокатывается нервная дрожь. За последние сорок восемь часов мама то и дело появлялась в моей комнате, принося мне домашние угощения и теплые улыбки, и мимоходом сказала, что привела в порядок комнату для гостей в своем причудливом бунгало, расположенном на окраине Лос-Анджелеса.
На всякий случай.
Полагаю, Джаспер рассказал ей о моем открытии на днях, что и послужило толчком к появлению этого «на всякий случай».
Мое сердце замирает при воспоминании об этом.
Цветы у моей кровати уже почти завяли, когда я возвращаюсь в палату, все еще слабая и истощенная. Сегодня утром мне удалось съесть овсянку, пока антибиотики делают все возможное, чтобы избавить меня от инфекции.
Через несколько минут после ухода медсестры, появляется моя мама дорожной сумкой, набитой сменной одеждой. Настоящей одеждой. Что-то кроме ночных рубашек.
– Думаю, первые несколько ночей ты можешь провести со мной, - говорит мама, устремив взгляд вниз, когда достает пару джинсов и небесно-голубую блузку. Она раскладывает вещи на мятом одеяле, разглаживая воротник одной из моих любимых блузок, украшенной принтом с ромашками.
– Только пока ты не освоишься. И, возможно, потому, что я - обеспокоенная мать, которая не хочет выпускать тебя из виду по крайней мере месяц.
– Она бросает на меня ласковый взгляд.
– Как прошла беседа с детективом?
– Все было хорошо.
– Я прочищаю горло, подхожу к краю кровати, и беру со столика рядом с вазой прямоугольную визитную карточку. Изучая ее, я провожу подушечкой большого пальца по надписи: Детектив Лукас Таннер. Это был тот самый человек, с которым я разговаривала во время операции по нашему спасению, тот, кто спросил мое имя. Вряд ли я узнала бы хоть одно лицо из того пятиминутного сумасшествия, но детектив Таннер выделялся на общем фоне.
– Это была не совсем беседа. Просто пара вопросов, - поясняю я.
– Я собираюсь поговорить с ним, как только приду в себя. У меня голова шла кругом.