Необратимость
Шрифт:
Впалые щеки. Темные круги под измученными, покрасневшими глазами. Бледная кожа, окруженная копной грязных русых волос, которые выглядят так, будто в них попала молния. Губы потрескавшиеся, ногти длинные и ломкие. Мое тело хрупкое и истощенное.
Но я все еще здесь.
Я
Я прижимаю обе ладони к щекам и отрабатываю перед зеркалом разные выражений лица. Удивление, радость, гнев, шок. Мой рот все еще знает, как улыбаться, мои глаза все еще могут сиять.
Со мной все будет в порядке.
Когда вода становится теплой, я скидываю халат и впервые за долгое время встаю под струи. Настоящий душ.
Жидкое мыло. Шампунь. Кондиционер.
Боже… кондиционер.
Я хочу утонуть в нем. Я оставляю его на волосах на двадцать минут, пока брею ноги и позволяю аромату чистых цитрусовых и жимолости смыть остатки моего плена. Проходит час, прежде чем я вытираюсь полотенцем и укладываюсь обратно в постель, где запихиваю в рот ложку лимонного желе.
Мгновение спустя в палату входит медсестра с яркой и жизнерадостной улыбкой.
– Доброе утро, миссис Кросс. Как вы себя сегодня чувствуете?
Я проглатываю желе.
– Немного лучше. Обезболивающие действуют, и за ночь температура наконец-то спала.
– Это хорошие новости. Еще какие-нибудь симптомы?
– Только потеря аппетита. Но желе вкусное.
Она кивает.
Вчера вечером мне поставили диагноз - синдром гиперстимуляции яичников, или сокращенно СГЯ. Это когда яичники увеличиваются до опасных размеров - редкое и смертельно опасное осложнение, которое может возникнуть у женщин, принимающих препараты для стимуляции роста яйцеклеток.
Пересадка яйцеклеток чуть не убила меня.
Если бы мой похититель не дал мне дозу антибиотиков, то, скорее всего, этим бы все и закончилось.
Я отставляю пустой стаканчик из-под желе в сторону, пока медсестра проверяет мои показатели и делает записи.
– Думаю, вы пробудете у нас еще день или два. Вы правы, ваша температура пришла в норму. Доктор просто хочет понаблюдать за вами, чтобы не было никаких сюрпризов.
У меня зудят ноги от желания выйти за эту занавеску и никогда не возвращаться, но я натянуто улыбаюсь.
– Я понимаю. Спасибо.
– Отдыхайте. Я скоро снова вас навещу.
Я сворачиваюсь калачиком под одеялом и ищу пульт от телевизора, а вокруг меня раздаются посторонние звуки. Другие пациенты рассказывают свои истории. Врачи болтают, медсестры смеются. Вздыхая, я переключаю каналы, надеясь, что красочные, мелькающие картинки и звуки смеха убаюкают меня и помогут почувствовать себя нормальной. Но мои мысли скачут, я не могу сосредоточиться. Это слишком серьезная атака на мои
Я выключаю телевизор и падаю обратно на кровать, умоляя сон унести меня на несколько часов до проведения следующих тестов.
Не проходит и минуты, как в палату входит Джаспер.
– Эверли.
Увидев его, я снова сажусь и широко улыбаюсь.
– Эй. Доброе утро.
– Я принес тебе кое-что. Ничего особенного… - Он вытягивает руку из-за спины, демонстрируя букет свежих розовых, фиолетовых и кремовых цветов.
– Он робко пожимает плечами.
– Чувствую себя глупо, правда. Но я подумал, может, они поднимут тебе настроение.
– Они прекрасны.
– Мои глаза наполняются слезами.
– Спасибо.
Он осторожно подходит к моей кровати и ставит вазу на соседний столик. Неуверенность сквозит в его шагах, взгляде, движениях. Взглянув на меня, он сглатывает, затем отводит взгляд. Постукивает напряженными пальцами по бедрам. Переминается с ноги на ногу.
Я ненавижу это.
Подвешенное состояние, в котором мы находимся.
Он - мой муж, я - его жена.
И все же мы чувствуем себя чужими.
Между нами пролегли годы, и я не знаю, как их вернуть.
Облизнув губы, я жестом указываю на ближайший стул.
– Присядь.
Он прочищает горло.
– Хорошо.
– Джаспер придвигает стул к моей кровати, ножки скрипят по линолеуму.
– Как ты?
– Я в порядке. Принял душ. Это было чудесно.
На его лице расцветает улыбка.
– Могу себе представить. Ты пахнешь божественно.
– Прости, что вчера от меня воняло. Уверена, тебе пришлось десять раз принять душ, чтобы избавиться от вони.
– Нет. Ты пахла именно так, как я запомнил.
Боже, надеюсь, что нет.
– Как?
Он замолкает, и в его глазах вспыхивает мука.
– Домом.
– Мы смотрим друг на друга несколько напряженных мгновений, прежде чем Джаспер берет мою руку и переплетает наши пальцы.
– Доктор сказал, что тебя выпишут через день или два. Как ты к этому относишься?
– Я более чем готова продолжить жить дальше. Находясь здесь, я чувствую себя почти как в плену. Словно в ловушке.
– Это не так, - бормочет он.
– Ты в безопасности. Клянусь.
– Мне кажется, я еще не осознаю этого. Возможно, я все еще в шоке.
– Я поджимаю губы, пока мои глаза затуманиваются.
– Кто-то кричал прошлой ночью, в другом конце коридора. Плакал и причитал. Мне показалось, что я все еще там, что я никуда не уходила. Я представляла, что женщина испускает последний вздох, а я заперта в своей камере и не в силах этому помешать. Часть меня задается вопросом, избавлюсь ли я когда-нибудь от этого чувства.
Между его глаз появляется морщинка. Линии беспокойства перерезают переносицу и лоб.