Необыкновенные приключения капитана Шпарина
Шрифт:
– Однозначно согласен. Я знаю историю погромче. В прошлой моей жизни, в городе, где я жил, в психушке случилась драка между страдальцами, с мордобитием и поножовщиной. Так вот, один придурок, получив несколько ударов заточкой, сиганул, чтобы не быть зарезанным до смерти, через трехметровый забор, перебежал в потоке машин шестирядную магистраль, забрался без всяких приспособлений на фонарный бетонный столб, где сидел, поливая кровью прохожих, пока не приехали скорая и пожарная машина с лестницей. А ещё…
Супонев перестал разглядывать
– Хорошо бы послать человечка на ту сторону, наведаться в ту деревеньку и расспросить бабульку о постояльце.
– Это целая операция, - майор поморщился.
– Переход границы, прикрытие перехода, прикрытие возвращения. Слишком долго и хлопотно. Нет, не годится. Евпахов, окажи помощь Михаилу Ивановичу.
– Отвали, - с ненавистью сказал Шпарин эскулапу.
– Я сам. Как-нибудь…
– Давайте, давайте, вам самому не справиться.
– Раньше справлялся и сейчас справлюсь.
– Повернитесь. Ну что вы, в самом деле… Это не я сделал, капитан.
– Пока не капитан, - сказал Древака.
– Обезболь ему рану, Евпахов.
Евпахов сделал укол, быстро и аккуратно обработал рану, наложил новую повязку.
Древака поманил Шпарина поближе и повернул спиной к Супоневу.
– Самый последний неоспоримейший тест. Помнишь прощальную баньку перед твоим уходом к конфедератам, с девчонками и прочими нехитрыми развлечениями?
– Ну, помню… - осторожно соврал Шпарин.
– И я помню, - майор прищурился.
– Так что у тебя на жопке? На левой половинке?
– Родинки… - растерянно ответил Шпарин.
– Три родинки… С самого рождения.
– Точно, три родинки, образующие равнобедренный треугольник, - сказал майор и сдернул со Шпарина пижамные брюки.
Больше всех обрадовался Миазмов. Евпахов довольно дружелюбно улыбнулся. Супонев застыл с открытым ртом, но быстро пришел в себя и попытался всё испортить.
– Треугольник не равнобедренный, - усомнился капитан.
– И родинки на правой стороне.
Все четверо наклонились, рассматривая Шпаринское мягкое место.
– Я наверно тогда перепутал, - пробормотал Древака.
– В баньке… А в досье местоположение родинок почему-то не указано. Главное они есть.
– Сколько времени прошло после баньки, - равнодушно сказал Шпарин.
– Поправился на конфедерацких харчах, жопка и увеличилась, естественно и расстояние между родинок изменилось, - добавил он, глядя на потолок, где вдоль плит перекрытия, от стены к стене, начали змеиться тонкие трещины.
– А вещи, пистолет, телефон? Пусть объяснит!
– не унимался Супонев.
– Достал, муфлон криворогий. Это новейшие разработки конфедератов, - пренебрежительно ответил Шпарин, окончательно входя в роль.
– Прихватил с собой.
– Проверка закончена!
– торжественно объявил майор Древака.
– Капитан Шпарин! Департамент Тайных Операций, в моем лице, поздравляет вас с возвращением на родину. Господа, поприветствуем капитана!
Раздались
Новоиспеченный капитан, пока майор не вспомнил про ещё какие-нибудь приметы у двойника на теле, поспешил одеться. В том, что двойник существовал, пусть и когда-то, Шпарин больше не сомневался. Он поглядывал на потолок. Трещины увеличились, начала осыпаться штукатурка, но этого никто, кроме него, пока не замечал.
– Да, кстати, Евпахов, а почему ты вернулся? Я ведь велел тебе идти спать, - запоздало удивился майор.
– Господин майор!
– удрученно произнес эскулап третьего ранга.
– Профессор Давкин пропал, вернее его тело. Я заглянул в морг, перед уходом, там его нет. На столе, где лежал профессор, мокрое место. Мистика. Во всем здании кроме нас ни души. Я проверил. Связи тоже нет.
– Почему не доложил сразу?!
– Древака побелел.
– Да я тебя в порошок сотру! Опять не предупредили…
Внезапно раздался сильнейший удар, сотрясший здание. Завибрировал и заходил ходуном пол. Погас свет. Взвыли сирены и тут же затихли.
– Спокойно!
– крикнул Древака.
– Сейчас включится аварийное освещение.
– Землетрясение?
– Шпарин балансировал в темноте на расставленных ногах.
– Какое землетрясение?! «Умники» на «Холме» балуют, включили «машинку» на полную мощность, - зло ответил голос майора. Глаза у всех во мраке начали светиться разным цветом. У Древаки зеленым. У Супонева светились красным цветом, у Евпахова жёлтым, у Миазмова синим.
«Сборище вурдалаков», - подумал Шпарин, пятясь в темноту. Он потерял равновесие и свалился на пол.
Зажглись тускло-жёлтые аварийные светильники.
– На выход! К лифту!..
– крикнул Древака, вываливаясь из спецкресла и на четвереньках, вместе с Супоневым и Евпаховым, бросился к бронированной двери с кодовым замком.
Раздался ещё один удар. Теперь, кроме пола, задвигались и покосились стены. Летели стеллажи, падали шкафы, звенело бьющееся стекло.
Потолочная плита над дверью, которую пытался открыть майор, раскололась и рухнула вниз, накрыв сразу всех троих. После очередного удара упала ещё одна, рядом, вместе с какими-то приборами, стульями, после чего в разгромленной лаборатории стало тихо.
Шпарин с Миазмовым, не сговариваясь, полезли под широкий и массивный металлический стол с тисками и хирургическими инструментами. Места под ним оказалось достаточно, чтобы усесться спиной к спине и вытянуть ноги.
– Выдержит?
– Шпарин на ощупь попробовал толщину металла.
– Ты глаза их видел? У тебя были синие. А у меня?
– И у тебя.
– Значит «мы одной крови». Помнишь, у Киплинга?
– Помню. Только Маугли нет.
– Маугли это я. Тоже потерялся, в более зрелом возрасте. Утащили злые дяди.